Шрифт:
Глава 1
Леся выдвинула ящик стола и вспомнила о досадном происшествии, случившемся накануне. Деревянный гребешок ручной работы, подаренный ей на восемнадцатилетие, сломался. Она взяла его, кончиками пальцев провела по заострившимся зубцам и с лёгкой досадой коснулась места, где теперь не хватало одного из них.
Леся считала гребешок талисманом. Всегда носила с собой. Порой, в неторопливой и томной задумчивости, любовалась им; причёсывалась, наслаждаясь, как её длинные русые волосы послушно струятся сквозь отшлифованные зубцы. В иные моменты случалось так, что встретит человека, и если он добр и в душе хороший –
прислушивалась к себе. Возможно, волшебный подарок о чём-то пытается предупредить. Задумалась. Тихонько вздохнула и, встав со стула, начала поворачиваться перед зеркалом. Захотелось еще раз убедиться, что сшитое льняное платье сидит идеально.
– Ох, и красавица ты у меня, Лесь. – Услышала за спиной. Только сейчас в отражении увидела маму. Она стояла в дверном проёме и улыбалась. – И платье под стать – прямо из сказки Марья-Искусница. Может пора теперь жениха найти?
– Мам, его находят разве? Когда пора настанет, сам придёт.
– Да уж, придёт, – в голосе матери прозвучал беспокойный укор. – Это как? На переезд? Свалится с неба?
Послышался скрип половиц. Мама ушла. Леся заплела косу. Последний раз взглянула в зеркало и вышла следом из комнаты.
– Ты что, в новом платье на работу собралась? Извозишь же всё! Кошмар!
– Не переживай, там я переоденусь. А дойду так. Хочу прогуляться пока тепло. Выйду пораньше.
– Не девка, а сто рублей убытку!
– Спасибо, мамуль, ты у меня самая лучшая. Я побежала.
Леся взяла приготовленный для нее пакет с провизией, вышла с кухни в прихожую, обулась и выскочила за дверь. Там по синему небу скользили щекастые облака, солнышко ласково пригревало, а ветерок шептался с яблонями в саду – всё поднимало немного грустное настроение. Она, словно юркая птичка, вспорхнула с крыльца и выбежала за калитку.
Их деревянный домик стоял на самой границе посёлка. Дальше, сразу за старым совхозным полем, обрамлённым высокими тополями, начинался лес. Леся шла по ещё не укатанной асфальтом улочке вдоль деревянных домов, и её губы растягивались в невольной улыбке. В памяти всплывали мамины слова о женихе. Наверное, она хотела, чтобы у дочери сложилась другая участь. Но, вопреки её советам, сразу после школы, Леся не уехала в город поступать в институт и искать более яркой жизни. Осталась дома. Устроилась работать на железнодорожном переезде дежурной. У многих, кто близко знал её, такое решение вызвало недоумение. И особенно хлопотала подруга Женька.
– Зачем тебе это надо? – недоумевала она тогда. – Ты что, всю жизнь тут решила проторчать, в этой дыре?
– Ну, какая же это дыра, Женя, – улыбалась Леся в ответ, – мы же с тобой тут, считай, всю жизнь провели…
– Какую жизнь? Она только начинается. Деревня, она и в Африке деревня. Пока молодые, нужно рвать и метать, стремиться к новому, к лучшему! Ты понимаешь? – Серьезно и одновременно с присущей ей с детства задоринкой вещала Женя.
– Не знаю, Жень, пока я никуда не хочу уезжать, тем более мама тут у меня одна остается, да и люблю я природу. А что там в городе кроме шума и толкотни ещё? Ничего!
– Странная ты, Лесь, сколько знаю тебя, всегда поражаюсь тебе, но, всё равно люблю тебя, дуру!
– А я тебя!
Вскоре Женя уехала поступать в институт. А Леся стала жить и работать там, где решила – ближе к дому, маме и природе.
И теперь, пока она шла, наслаждалась теплом последнего летнего месяца, вся в мыслях о маме, Женьке и сломанном гребешке, незаметно, из деревянной окраины, попала в отглаженное и забетонированное сердце посёлка – на площадь.
– Леся!
Услышав своё имя, она оглянулась. К ней бежал парень, одетый в зелёную футболку и камуфляжные штаны. На вытянутом лице повисла, словно приклеенная, приветливая улыбка, и могло показаться со стороны, будто это старый знакомый, который спешит поздороваться. Но сильней заколотилось сердце, когда он приблизился. Тело охватило оцепенение, как если бы из подворотни вылез взъерошенный пёс и не знаешь, что на уме – укусит ли, может просто, едва коснувшись своим любопытством, проскочит мимо, но в насмешливых серых глазах у него читалась какая-то жажда, жажда пугающая, животная. По спине побежали мурашки, и ладонь в кармане платья, как за спасательный круг, ухватилась за гребешок.
Поравнявшись, взъерошенный поздоровался и пошёл рядом. Затараторил обрывисто, высоким голосом, почти что детским, никак не вяжущимся с его плотной фигурой. Леся сдержанно, но приветливо отвечала, слушала болтовню и пыталась вспомнить, откуда они знакомы, когда могли видеться, при каких обстоятельствах. «Максим, кажется да, это Максим» – всплыло в памяти имя, и ладошка с ещё большей силой стиснула в кармане гребешок.
– Что? – переспросила Леся, вынырнув из размышлений.
– Я говорю, вижу – ты идёшь. Думаю, дай спрошу, – продолжал взъерошенный. – Куда направляешься?
– На работу, – Зубцы гребешка вонзились в кожу. Напряжение в теле росло, поднималось из живота к самому горлу, обвивало, точно кольца змеи. – А вы ещё не закончили свою практику? Отреставрировали развалины? – Она пыталась казаться расслабленной. Вспомнила, что в прошлый раз он рассказывал, будто приехал на время, что студент. Реставрируют старую крепость в километре отсюда. И вроде бы скоро заканчивают…
– Да, куда там! – отмахнулся Максим. – Там работы ещё на сто лет вперёд. Леся, хорошо, что я тебя встретил. Может это, сходим, погуляем вечером?
—Я же говорю, сегодня на работу в ночь.
– Ах, да, да, а я не услышал сразу. Жаль, что так и не смогли мы с тобой познакомиться поближе. То ты на работе, то я не могу. И мы уезжаем сегодня. Тоже ночью, кстати. Вот в магазин хотел забежать, купить что-нибудь в дорогу.
За разговором они прошли мимо «Пятёрочки». Леся остановилась первой, и, стараясь максимально казаться доброжелательной, произнесла: