Прогулки Алисы

Нечипоренко Сергей

Сквозь взбитую муть сознания стали видны какие-то тени, затем они постепенно приобретали плотность и превращались в его друзей. Малиновая девятка неслась по почти пустому шоссе. Часы на торпеде показывали третий час. Ночь. И редкие машины выхватывались огнями фар со встречной полосы.

– Да, все путем! – прохрипел Андрей. – Ты поимел её, нам ничего не должен, всё нормально. Ну, и мы тебе, соответственно, тоже ничего не должны.

– Как поимел? Кого? Парни, можете толком сказать, что за хрень? – память отказывалась вспоминать.

Саня сидел и лыбился с чертиками в глазах. Андрей угрюмо курил и, вцепившись в руль, смотрел вперед.

– Не переживай, романтичный ты наш, – продолжил Санёк, – просто запарило ждать и смотреть, как ты там шуры-муры разводишь. Да, и пока ты корчился на земле, мы её тебе, считай, разогрели. А ты с ней сопли – первая встреча, вторая, на коньяк чуть не залетел. Надо было сразу – раз и в дамки.

– В каком смысле?

Точно молния, вспыхнуло в голове, закрутилось кино, за кадром – кадр: увидел Алесю, лежащую на спине. В глазах пустота. Санёк смеётся и нервно стягивает штаны. Андрей держит за руки и льёт из бутылки. Снова провал и новая вспышка. Теперь он сам целует и гладит её, целует и гладит…

Уронил на колени голову, сжался пружиной и вцепился в волосы пальцами. Потянул. Ещё. Так и сидел, пока незаметно не въехали в город. Блуждали, крутились по маленьким улочкам и, наконец, остановились возле подъезда какой-то высотки.

– Так, мужики, это же изнасилование, статья. Она же нас всех в лицо узнает. – застонал Максим. – Это же полный пипец.

– Спокойно. Мы её так напугали, что она даже мать родную не узнает теперь. К тому же, столько влили в неё вискаря, если даже захочет, точно не вспомнит, где лето своё провела – Саня заржал, явно довольный собственной шуткой.

– Ладно, парни, я приехал – сказал Андрей. Он был спокоен внешне, если бы только уже не вторая пачка «Camel», которую он открыл, пока добирались. Друзья вылезли из автомобиля.

– Ну, так чего делать то теперь, на самом то деле? – вновь забеспокоился Макс.

– Ничего. Проспимся, а завтра решим. Не очкуй. – Андрей щелчком пальцев метнул окурок в урну.

– А потом? Она, она куда делась? Надеюсь мы её не того?

– Не тупи. – Андрей вытащил очередную сигарету. – Отвезли мы ее в лесок, короче. Недалеко от поселка. Завернули в одеяло. Авось оклемается – не зима. Дорогу до дому найдет.

– В смысле? А потом нас найдут?

– Не очкуй раньше времени. Какая разница? Не было нас там, это были не мы…

– То есть?

– А так и есть. Нам главное договориться, где мы тусили после отъезда, и всё пучком. И вообще, её слова ничего не значат без свидетелей. А мы своих найдём. Найдём девчонок, будут свидетелями.

– Каких девчонок, Андрюх, каких еще девчонок?

– Ладно, не кипиши. Я пошутил. Решим вопрос. У меня дядя – полковник, бывший мент. Разрулим. На созвоне, короче. – Он бросил сигарету на асфальт, так и не прикурив, и пошел к своему подъезду.

Максим стоял, собираясь с мыслями. Санёк побежал на проспект ловить такси. В голове кусками всплывали мутные кадры вчерашнего дня. Ощущение, что свершилось плохое дело, не правильное дело – стало отчетливее и острее… «Надо что-то делать», – эта мысль зазвенела колоколом в голове. Достал мобильник. Стал звонить. Долгие гудки намекали на то, что вряд ли поднимется трубка в такую рань.

– Да.

– Мариш, это я. – Выдохнул Макс. – Я вернулся. Можно к тебе? Бухой? Да, бухой. Домой нельзя. Одна надёжа, Мариш.

Спустя полчаса он лежал в кровати, обнимал подругу и смотрел в окошко старой общаги. Светало. «Все будет нормально, не парься… – в голове звучали слова Андрея. Мелькала довольная рожа Санька и тут он увидел глаза. Её глаза. В них отражалось синее небо, плывущие облака-барашки, холм вдалеке и всполохами закат. Максим зажмурился, пытаясь освободиться от наваждения и почувствовал, как вдоль позвоночника почти болезненным и студеным холодом покатил свою слепую волну животный страх.

Глава 3

 Детская считалка не давала уснуть. Стоило только забыться, рядом появлялся маленький ребёнок, садился на корточки и тихонько, нараспев, начинал шептать: «Раз, два… Раз, два – забо-лела го-ло-ва …». Снова и снова Леся поднимала тяжёлые веки, но так и не могла увидеть где находится. Лежала и тихо смотрела в темноту. Голова, в самом деле, начинала болеть – тяжело, омерзительно, с меланхоличным, противным свистом в ушах. Единственная возможность уйти от мучительной пытки – провалиться в сон, утонуть, погрузиться в него как можно глубже. Но назойливая считалка не позволяла. Очередная попытка уснуть и – о, чудо – на этот раз адский ребенок не появился. Наконец-то наступило долгожданное облегчение – боль постепенно стихла, мягко отпустила из стальных тисков, ещё мгновение – и вовсе пропала. А затем пустая черная мгла внутри рассеялась: просветлело всё, открылось небо и в зыбком мареве проступили деревья, трава и выложенная из камней тропинка. Появился домик неподалёку, в нём горел свет, мама хлопотала на кухне… «Ой, я дома!» – затеплилась мысль. И снова голос запел: раз, два, три, четыре – я живу в зеркальном мире! Раз!

Впереди, дальше по тропинке, среди ветвей бурьяна и витого плюща, со скрипом открылась дверь дощатого сарая.

«Два, три, четыре… Пять! Я иду тебя искать!» – считалка слышалась оттуда. В тёмном прямоугольном проёме что-то блеснуло, как будто солнечный луч отскочил от стёкла.

Детское любопытство сильнее страха – мягко толкнуло в спину, сочно хрустнуло под подошвами сапог каменной крошкой и ноги перешагнули через нетёсанный порог. В глубине сарая, в зеркале, высотой со взрослого человека, отразилась курносая девочка с тоненькими косичками.

«Ой! Что же это такое? Это же я! Снова маленькая? Ух, ты! Здорово!». В отражении девочка улыбнулась. Затем звонко засмеялась, закружилась, корчила рожицы, кривлялась так, что даже чуть не упала, но удержалась.Послышался шорох, а может кто-то по доске коготками привёл.

– Что это? Птичка на крыше? – Девочка в зеркале не улыбалась. Просто смотрела. Молча. – Ой, а как это? Я говорю, а в отражении нет. А что с моими руками, почему они грязные? А в зеркале? – Под рукавом стало щекотно и на испачканную глиной ладонь выполз чёрный паук. – Ай, ай, ай! Нет, пошел прочь!