Прогулки пастора

Даль Роальд

Троица придвинулась поближе, чтобы всмотреться в дерево. У них явно пробудился некоторый интерес. Всегда ведь заманчиво услышать о каком-то новом способе обмануть или смошенничать.

– Вглядитесь внимательно в текстуру. Видите оттенок оранжевого среди темновато-коричневого? Это и есть признак обработки известью.

Они по очереди пригнулись вперед, буквально прижав нос к дереву, сперва Рамминс, потом Клод, затем Берт.

– Ну и еще есть патина, - продолжал мистер Боггис.

– Что-что?

Он объяснил им значение этого слова применительно к мебели.

– Дорогие мои друзья, вы и представить себе не можете, на что только не пускаются эти негодяи, чтобы имитировать прекрасную стойкую бронзового цвета настоящую патину. Ужасно, просто ужасно, мне противно даже говорить об этом.

Он прямо брызгал слюной, с таким ожесточением срывались слова с его языка, он кривил губы, изображая свое крайнее отвращение. Трое молчали в ожидании новых откровений.

– Сколько времени и усилий готовы потратить иные, дабы обмануть доверчивых!
– воскликнул мистер Боггис.
– Возмутительно! Знаете ли, что они вытворяли с этой вещью, друзья мои? Я прослеживаю их действия с точностью. Я буквально вижу, как они это делают, вижу долгий сложный процесс: как они натирают дерево льняным маслом, покрывают его умело окрашенной французской полировкой, шлифуют пемзой и маслом, втирают пчелиный воск с примесью пыли и грязи и, наконец, нагревают, чтобы полировка потрескалась и приобрела двухсотлетний вид! Я просто не могу спокойно взирать на такое мошенничество.

Троица продолжала пялить глаза на кусочек темного дерева.

– Потрогайте!
– потребовал мистер Боггис.
– Положите на это местечко пальцы. Ну? Как вам кажется - теплое оно или холодное?

– Холодное, - ответил Рамминс.

– Именно, друг мой! А все дело в том, что поддельная патина на ощупь всегда холодная. Настоящая же почему-то имеет теплый оттенок.

– Да она нормальная, - запротестовал Рамминс, готовый затеять спор.

– Нет, сэр, холодная. Но тут, конечно, требуется палец с тренированной чувствительной кожей, чтобы вынести правильное суждение. От вас же нельзя требовать, чтобы вы судили об этом, как от меня - судить о качестве вашего ячменя. Все в жизни, дорогой сэр, решает опыт.

Слушатели уже не с такой подозрительностью глядели на этого странного круглолицего пучеглазого священника, потому что он и в самом деле вроде бы разбирался в мебельном деле. Но о доверии к нему еще не было и речи.

Мистер Боггис нагнулся и указал на одну из металлических ручек.

– Вот и еще одно место, над которым работают подделыватели, - заметил он.
– У старой меди обычно свой особый цвет и особые свойства. Известно ли это вам?

Они не спускали с него глаз, ожидая от него раскрытия все новых секретов.

– Беда только в том, что они научились чрезвычайно искусно подделывать старую медь. В сущности, придают ей почти полное сходство со старой. Невозможно отличить старую медь от поддельной. Не скрою, мне приходится в таких случаях только гадать. Так что нет смысла соскабливать краску с ручек. Нам это ничего не даст.

– Как это можно сделать, чтобы новая мебель казалась старой?
– подал голос Клод.
– Медь-то не ржавеет.

– Вы совершенно правы, друг мой. Но у этих мерзавцев есть свои тайные способы.

– Какие, к примеру?
– не отставал Клод. По его мнению, любые сведения практического свойства были полезны. Как знать - вдруг да пригодится.

– Все, что требуется, - продолжал мистер Боггис, - это положить ручки на ночь в ящик со стружками красного дерева, пропитанными нашатырем. Металл от нашатыря зеленеет, но, если стереть зелень, под ней обнаружится нежный серебристый блеск, свойственный очень старой меди. Ох, какие они творят бессовестные штуки! А вот с железом они проделывают другой фокус.

– А что они делают с железом?
– осведомился завороженно слушавший Клод.

– Ну, с железом проще. Железные замки, пластинки, дверные петли попросту погружают в обыкновенную соль, и они становятся изъеденными ржавчиной и щербинами.

– Ладно, - сказал Рамминс, - значит, вы признаете, что про ручки не можете сказать точно. Так почем вы знаете - может, им не одна сотня лет. Правильно?

– Э-э-э, - понизив голос, проговорил мистер Боггис, вперив в Рамминса выпуклые карие глаза.
– Вот тут-то вы и ошибаетесь. Глядите.

Из кармана своего пасторского пиджака он достал маленькую отвертку. И при этом (хотя никто этого не заметил) достал маленький медный шурупчик, который зажал в ладони. Затем он выбрал один из шурупов на ручке ящика (а каждая ручка была привинчена в четырех местах) и принялся осторожно соскабливать следы белой краски с головки. Покончив с этим, он стал медленно вывинчивать шуруп, приговаривая:

– Если это настоящий старинный медный шуруп восемнадцатого века, винтовая линия будет слегка неровная, и вы ясно увидите, что ее нарезали напильником вручную. Но если медь - подделка более позднего периода, викторианского или еще позднее, тогда и шуруп будет, естественно, изделием машинного, массового производства того же времени. Любой отличит шуруп, сделанный машинным способом. Так, сейчас поглядим.

Мистеру Боггису не составило труда, вытаскивая старый шуруп, подменить его новым, зажатым в ладони. Это был еще один маленький трюк собственного изобретения, и мистер Боггис уже не один год пользовался им с большим успехом. В карманах его пасторской одежды всегда содержался запас дешевых медных винтиков различных размеров.

– Пожалуйста.
– Он протянул Рамминсу новенький шурупчик.
– Рассмотрите его. Замечаете абсолютно ровную резьбу? Видите? Конечно видите. Обыкновенный дешевый шуруп, какой, вы сами можете сегодня купить в любой сельской давке.

Шуруп обошел всех троих по очереди, и каждый внимательно изучил его. Теперь даже Рамминс находился под впечатлением увиденного.

Мистер Боггис положил отвертку назад в карман вместе с шурупом тонкой ручной выделки, вывинченным из ручки комода, после чего повернулся и медленно пошел мимо троих к выходу.

– Мои дорогие друзья, - сказал он, помедлив у двери в кухню, - вы проявили такую доброту, дав мне заглянуть в ваш славный домик, такую доброту. Право, я очень надеюсь, что не наскучил вам до смерти.