Прогулки пастора
Шрифт:
Рамминс, изучавший шуруп, поднял голову.
– Вы нам так и не сказали, сколько вы хотели предложить за него.
– Ах да, - спохватился мистер Боггис.
– Совершенно верно. Кажется, и вправду не сказал. Что ж, если говорить откровенно, боюсь, с ниш было бы слишком много возни. Пожалуй, я оставлю эту затею.
– Но сколько бы вы дали?
– Вы имеете в виду, что на самом деле готовы с ним: расстаться?
– Я не сказал, что хочу расстаться. Я спросил - сколько бы вы дали?
Мистер Боггис бросил издали взгляд на комод, склонил голову на одну сторону, потом на другую, нахмурил брови
– Ну, скажем... десять фунтов. Достаточно, я думаю.
– Десять фунтов!
– воскликнул Рамминс, - Ну уж не смешите меня, пастор, сделайте одолжение!
– Да он как дрова дороже стоит!
– с досадой добавил Клод.
– Вы на квитанцию поглядите.
– Рамминс с таким ожесточением тыкал в драгоценный документ грязным пальцем, что мистер Боггис не на шутку встревожился.
– Тут точно сказано, сколько он стоит! Восемьдесят семь фунтов! И это когда он новый был. Теперь он старинный, теперь он вдвое дороже стал!
– Извините, сэр, ничего подобного. Это всего лишь неважная имитация. Но так и быть, мой друг... я поступаю опрометчиво, но ничего не могу с собой поделать... я готов поднять цену до пятнадцати фунтов. Что скажете?
– Пятьдесят, - отозвался Рамминс.
Восхитительный трепет иголочками пробежал сверху вниз по ногам мистера Боггиса и пронизал подошвы. Так, все. Комод его. Никаких сомнений. Однако привычка покупать все дешево, так, чтобы дешевле некуда, приобретенная за годы нужды и практики, была так сильна, что не позволила ему сдаться так просто.
– Дружище, - почти шепотом проговорил он, - мне ведь нужны только ноги. Возможно, когда-нибудь я использую и ящики, но все остальное, как справедливо заметил ваш приятель, это дрова, только и всего.
– Давайте тридцать пять, - упорствовал Рамминс.
– Не могу, сэр, ну никак не могу! Вещь того не стоит. И я вообще не должен был позволять себе торговаться так из-за цены. Это нехорошо. Делаю последнее предложение и ухожу. Двадцать фунтов.
– Согласен, - рявкнул Рамминс.
– Он ваш.
– О Господи.
– Мистер Боггис сжал руки.
– Опять я не устоял. Я не должен был все это начинать.
– Нет, пастор, на попятный у вас не получится. Сделка есть сделка.
– Да, я знаю, знаю.
– Как вы его заберете?
– Сейчас, дайте подумать. Может быть, если я заеду на моей машине во двор, вы согласитесь помочь мне погрузить его, господа?
– В машину? Да он в жизни в машину не влезет! Тут нужен грузовик!
– Не думаю. Во всяком случае, попробуем. Моя машина осталась на дороге. Сию минуту я приведу ее. Уверен, мы справимся.
Мистер Боггис вышел во двор, потом в ворота и направился по длинной широкой тропе, которая вела через поле к главной дороге.
Его разбирал неудержимый смех, внутри было ощущение, будто в животе у него возникают сотни крохотных пузырьков и, поднимаясь вверх, весело лопаются в голове, точно шипучка. Все лютики в поле внезапно обратились в золотые соверены и поблескивали на солнце. Луг был весь усыпан ими, мистер Боггис даже свернул на траву, чтобы идти среди них, ступать по ним и слышать металлический звон, когда он поддает их носком башмака. Он с трудом удерживался, чтобы
Тем временем на ферме Рамминс говорил:
– Видали, старый шельмец выложил двадцать фунтов за старый хлам.
– А вы ловко все провернули, мистер Рам, - похвалил его Клод. Думаете, он заплатит
– А мы не погрузим комод, пока он не отдаст деньги.
– А что как комод не влезет в машину?
– усомнился Клод.
– Знаете, что я думаю, мистер Рамминс? Хотите знать мое мнение? Я думаю, этот урод не влезет в его машину, он чересчур большой. И что тогда? Тогда он пошлет комод к черту и уедет без него, и больше вы его не увидите. И денег тоже. Не так уж он его хочет, по-моему.
Рамминс молчал, обдумывая эту новую, тревожную перспективу.
– Ну как такая махина может поместиться?
– безжалостно продолжал Клод.
– У священников больших машин не бывает. Вы когда-нибудь видали священника с большой машиной, мистер Рамминс?
– Вроде нет.
– То-то и оно! А теперь послушайте. У меня есть одна идея. Он ведь нам сказал, что ему нужны только ноги. Сказал ведь? Значит, надо быстренько отпилить их прямо сейчас, пока он не вернулся. Тогда они наверняка влезут в машину. А мы зато избавим его от хлопот, и ему не придется отрубать ноги самому, когда он доедет домой. Ну как? Что скажете, мистер Рамминс? Плоская тупая физиономия Клода тускло светилась от самодовольной гордости.
– А что ж, неплохая идея, - с одобрением отозвался Рамминс, глядя на комод.
– Прямо чертовски хорошая идея. Тогда давайте, надо поторопиться. Вы с Бертом выносите его на двор, а я иду за пилой. Сперва вытащите ящики.
Через пару минут Клод и Берт вынесли комод наружу и положили кверху ножками на дворе среди куриного помета, коровьих лепешек и грязи. Вдали, в поле, виднелась черная фигурка, шагающая по тропе в сторону дороги. Они постояли, наблюдая некоторое время. В том, как вела себя фигурка, было что-то очень комичное. Она то и дело пускалась бежать мелкими шажками, вдруг сделала что-то вроде тройного прыжка, а один раз до них как будто даже донеслось с луга слабое журчание веселой песенки.
– По-моему, он псих, - сказал Клод, и Берт злобно ухмыльнулся, вращая своим белесым глазом.
Рамминс, коренастый, похожий на лягушку, пришел вразвалку из сарая и принес длинную пилу. Клод взял у него пилу и приступил к работе.
– Пили повыше, - посоветовал Рамминс.
– Не забудь, он их к столу собирается приделать.
Древесина была твердой и очень сухой, и из-под пилы сыпалась мелкая красная пыль и оседала на землю. Ножки отваливались одна за другой. Когда все были отпилены, Берт наклонился и уложил их аккуратно в ряд.