Прогулки по Аду
Шрифт:
Я посмотрел вниз. Дыма было много, света мало, пола было не видно. Посмотрел на сколопендру, та поманила меня ножкой и побежала вокруг горловины. Я, цепляясь, осторожно перебирая ногами и прихрамывая от боли в укушенной заднице, двинулся следом.
На противоположной стороне мясорубки обнаружилась металлическая лестница, ведущая вверх. Я задрал голову. Потолок был совсем близко, лестница упиралась в закрытый люк. Сколопендра ловко перебиралась со ступеньки на ступеньку. Я полез за ней, моля бога, чтобы люк не был заперт.
Он оказался заперт, но изнутри
3
Когда я вылез из люка, то оказался в длинном коридоре, освещавшемся редкими, тусклыми лампами в металлических сетках. К запаху дерьма примешивался еще какой-то резкий, неприятный, животный запах.
Оглядываясь, я неудачно зацепился за крышку люка, и она с грохотом захлопнулась. Тотчас же над моей головой что-то заухало, захрюкало и заржало.
— Блин! — я даже присел от неожиданности. В отдалении послышался лай и вой. «Это зоопарк, — догадался я. — Надо мной клетки со зверьем, а туннель служит для вывоза дерьма и обслуживания клеток. И что же меня все в канализацию-то тянет?»
Я посмотрел на сколопендру.
— Ну, куда теперь? Вперед или назад?
Сколопендра резво побежала вперед, оглянулась, махнула мне ножкой и двинулась дальше. Я зашлепал за ней махровыми тапочками по жидкой грязи, покрывавшей пол.
«Работяги-то здесь наверняка ходят в резиновых сапогах и в ватниках», — с завистью подумал я.
Я шел хромая, и мне было холодно в этом подземном туннеле. Я был почти без одежды, покрытый своей и чужой засохшей кровью, в ошметках пены огнетушителя и со следами копоти на теле, укушенный ядовитой тварью, мучимый голодом и жаждой, полуотравленный токсической дрянью, выделившейся при пожаре, с жуткой головной болью и с болью в других частях моего многострадального тела — в сердце, в печени, в почках, в желудке и снова в заднице. Вдруг я остановился и громко засмеялся. Мне почему-то все это показалось очень смешным. Сколопендра тоже остановилась и с удивлением уставилась на меня. Отсмеявшись, я вспомнил Тараса Бульбу и, подняв голову, закричал:
— Чуешь ли ти мене, Батьку?
— Чую, сынку, чую, — услышал я в ушах громовый голос Бога. — И чую, что воняешь ты сильно, — и голос Бога заржал. И ржал он много громче, чем я несколько секунд назад.
— Блин, — сказал я и побежал. — Че встала, пошли! — крикнул на бегу сколопендре. Та сорвалась с места. Мы бежали минут десять-пятнадцать. Я чуть согрелся, но начал задыхаться. Глухие стены туннеля сменились решетками, за которыми были пустые клетки. Пробегая мимо, я замечал в некоторых из них белевшие кости, и мне показалось, что человеческие.
Наконец сколопендра остановилась. Я остановился тоже и, тяжело дыша, ухватился за решетку.
— Ну, — спросил я, — хочешь сказать, мы пришли?
Сколопендра, привалившись к решетке, закинула часть нижних ножек одни на другие, а верхними сделала жест
— Ну и что здесь? — спросил я, вглядываясь в полутьму клетки. Пока я видел только какую-то бесформенную кучу тряпья в углу клетки. — Эй! Приятель, ты кто? — крикнул я куче.
— Ну? — снова спросил сколопендру, когда от кучи не последовало никакой реакции. Та безразлично пожала плечиками.
— Блин, — подумал я и поискал, чем бы таким кинуть.
— Может, ты его тяпнешь? Сразу проснется, — предложил я, почесав свою задницу. Сколопендра отрицательно покачала головой.
— Ну не хочешь, как хочешь, — сказал я и, кряхтя, нагнулся, чтобы снять промокший в дерьме тапочек. Тут куча зашевелилась сама, и я увидел большую лохматую обезьяну. Обезьяна лениво на четырех лапах прошлась по клетке, поднялась на задние, характерным жестом почесала голову и прыгнула на висевшую на цепях автомобильную покрышку. Немного покачавшись, она соскочила на пол и вразвалку подошла к нам.
— У! У! — сказала обезьяна.
— Ну и хрена от нее толка? У! У! — спросил я сколопендру. Обезьяна подошла ближе и уцепилась за решетку. Раскачиваясь на задних лапах и наклоняя голову то в одну, то в другую сторону, обезьяна долго меня рассматривала. Я тоже стал наклонять голову в разные стороны. Вдруг обезьяна перестала двигаться и сказала:
— Господин Толстяк, почему вы здесь и в таком странном виде? Произошла революция? Я слышал взрывы. Народ восстал?
Я тоже замер. Изо всех сил я вглядывался в обезьянью морду. Ничего. Обезьяна как обезьяна. Что-то среднее между гориллой и шимпанзе. Вдруг в ее глазах мелькнули чуть знакомые огоньки.
— Тубиус? — скорее догадался, чем узнал я.
— К Вашим услугам, — ответила обезьяна.
— Трансбодин?
Обезьяна отрицательно покачала головой.
— Я знал, что вас держат где-то здесь, но почему обезьяна? И потом, вы совершенно не были похожи на сумасшедшего. Что произошло? — продолжал допытываться я.
— Притвориться сумасшедшим — лучший способ сохранить разум в нашем безумном мире, — улыбнулась обезьяна. — А ваше положение, как мне кажется, тоже не вполне нормальное, не так ли? Не хотите зайти? Мне почему-то кажется, что вас могут искать. А в моей клетке не будут точно. Иногда я веду себя крайне агрессивно. Меня боятся.
— Войти? — удивился я. — Вы можете открыть клетку?
— Ну конечно, — усмехнулся Тубиус. — Не могу же я тут сидеть безвылазно, — он щелкнул замком и распахнул решетчатую дверь.
Я вошел.
— Скажите, Тубиус, у вас есть вода? Я просто умираю от жажды.
— Проходите и присаживайтесь, — Тубиус махнул рукой в сторону горы тряпья. — Воды сколько угодно. У меня автопоилка, — и он протянул мне алюминиевую собачью миску, полную воды.
Я долго и жадно пил. Потом постучал себя по бокам в поисках сохранившихся таблеток. Действительно, в углу оторванного кармана застряла одна упаковка. О счастье, это оказалось гипотензивное. Звон в ушах уменьшился, мушки перед глазами перестали мелькать, и головная боль ослабла.