Прогулки по Европе с любовью к жизни. От Лондона до Иерусалима
Шрифт:
А дальше все зависит от характера самих полосатых пассажиров. Некоторые кошки не приживаются на корабле и при первой возможности его покидают. Они присоединяются к той странной, непоседливой компании портовых животных, которые кочуют с одного судна на другое, пока не найдут себе жилища по вкусу.
Но есть и такие, которые сразу же чувствуют себя хозяином на корабле. И примером тому Дядюшка Руб.
Великолепный котяра, который выглядит настоящим адмиралом среди корабельных кошек. В хорошую погоду он любит прогуливаться по шканцам или же дремать в тени своего любимого персонального
Огромные корабли идут вперед, сохраняя строго определенную дистанцию. Параметры движения устанавливаются на флагмане. Стоит ему изменить скорость, и эта информация по цепочке передается всем кораблям эскадры.
— Один сорок восемь оборотов, — командует вахтенный в медный рупор, и машинное отделение тут же реагирует на его приказ.
Один из гардемаринов переводит прозвучавшие цифры в морские узлы и бежит на мостик к сигнальщику, который при помощи флажков передает информацию на идущее позади судно.
Все эти сложные манипуляции неведомы посторонним зрителям. Стоящие на берегу люди просто наблюдают издалека за тем, как слаженно, с математической точностью маневрирует эскадра, и благодарят Бога за то, что у их страны такой великолепный военно-морской флот.
При мысли, что эти стальные гиганты намереваются поиграть в войну, мне становится не по себе. И хотя я прекрасно знаю, что во время учений вместо боевых снарядов используются осветительные, и что торпедные взрыватели наполнены не тринитротолуолом, а обычной пробкой, я все равно не могу отделаться от смутных опасений. Неужели мы действительно собираемся палить из этих огромных пушек? Мне кажется, что и сам линкор взволнован предстоящими драматическими событиями.
Во всяком случае та спокойная, размеренная жизнь, которую «Импенитрейбл» вел в бухте Кромарти, сменяется лихорадочной активностью. Заглянув в привычное время в офицерскую кают-компанию, я обнаружил там только судового священника. Все прочие заняты какими-то таинственными (и очень важными) делами. Такое впечатление, будто корабль внезапно проснулся от спячки и окунулся в кипучую деятельность.
Да и окружающий пейзаж заметно изменился, лишившись самых памятных ориентиров. Куда-то подевались эсминцы и линейные крейсера, которые постоянно маячили в пределах видимости. Теперь наша эскадра в полном одиночестве. Лишь иногда вдалеке, у самой линии горизонта, возникало какое-то движение: то проскользнет одинокий кораблик, похожий на крошечную серую ящерицу, то проследует целая флотилия эсминцев. Над головой промелькнул гидросамолет, который камнем упал в море. Присмотревшись, я угадал там, на расстоянии в несколько морских миль, едва различимые контуры авианосца «Корейджес».
Стоя на палубе, я ощущал мерную вибрацию двигателей в недрах судна. Мне припомнился рассказ офицеров о том, как однажды «Импенитрейбл» попал в сильный шторм у островов Силли. По их словам, сила ветра была такова, что корабль с трудом мог сдвинуться с места.
Сейчас мы без труда рассекали морскую гладь, оставляя за собой пенный след. Я поднялся на капитанский мостик и понаблюдал за вахтенным, который отдавал команды в машинное отделение. Прямо по курсу перед нами маячила широкая корма флагманского
Так мы шли весь день. Солнце уже клонилось к закату, берег остался далеко позади. Наш радиоприемник работал, не умолкая, сигнальщики постоянно передавали сообщения. Ночью нам предстояло вступить в «бой».
Где-то впереди притаился «неприятель», и в какой-то миг — еще нам неизвестный — мы с ним столкнемся.
Со всех сторон окружает ночная тьма.
Внезапно на палубе возникает переполох: слышатся громкие голоса и грохот тяжелых матросских башмаков.
Что, что такое?
До меня доносится приказ:
— Затемнить судно и приготовиться к бою!
Вот оно! Мы все же вступаем в бой! И что еще удивительнее — биться нам предстоит в полной темноте.
Все люки наглухо задраены, иллюминаторы надежно укрыты крышками. Теперь наружу не просачивается ни единого лучика света, судно погружается в абсолютную тьму. В свете звезд море кажется серо-стальным.
Я не знаю более волнующего и зловещего зрелища, нежели вид боевого корабля, изготовившегося к ночному бою. Его орудия безмолвно поворачиваются, обшаривая горизонт в поисках предполагаемой цели. Все глаза и уши обращены во тьму — состояние готовности номер один. Противнику не удастся скрыться!
Это тем более удивительно, что вся команда находится глубоко в недрах корабля. Каждый на своем рабочем месте и не имеет возможности следить за тем, что происходит снаружи. Информация поступает в виде показаний приборов и приказов по радиосвязи. Людям предстоит сражаться, но они никогда не увидят победу собственными глазами. Если же случится поражение, то они узнают о нем по оглушительному звуку взрыва. На мой взгляд, это высшее проявление храбрости — готовность вслепую сражаться с невидимым врагом.
Со стороны капитанского мостика доносится приглушенный звук голосов, и я ощупью пробираюсь туда по темной и пустынной палубе. Наконец глаза мои различают темные фигуры людей в шинелях. Я слышу голос вахтенного командира, отдающего приказ об изменении скорости — он тихо говорит в латунную трубку.
— Доводилось видеть рождественскую елку? — обращается ко мне один из офицеров (кажется, штурман). — Так вот, капитанский мостик во время ночного боя — это елка, увешанная всевозможными талантами.
Нисколько не сомневаюсь в его правоте. Здесь действительно собрался весь цвет корабельного комсостава во главе с капитаном. Вооружившись ночным морским биноклем, «Шкипер» исследует линию горизонта. Рядом с ним стоит старшина-сигнальщик, он тоже напряженно всматривается в ночную тьму, выискивая световые сигналы. Помимо них на мостике присутствуют штурман, вахтенный и прочие офицеры. Гардемарины, естественно, тоже тут — стоят поодаль, переминаются с ноги на ногу в ожидании приказов.
Линкор продолжает безостановочное, неотвратимое движение вперед. Тишину нарушает лишь плеск воды за бортом.