Прогулки с Андреем Толубеевым. Записки театрального дилетанта
Шрифт:
Игра – свойство театра. Где правда, где вымысел, где сцена, где жизнь, где любовь, а где ненависть – кто знает? Не знает даже он сам – человек играющий. Мы все проигрываем свои жизненные сюжеты, делая это в меру отпущенного нам сверху артистизма. Актеры же – люди особенные, им дано прожить сотни сюжетов, построив свои отношения с партнерами на сцене и в жизни. Сколько физических и душевных сил актер и режиссер затрачивают на то, чтобы взволновать зрителя, заставить его думать, сопереживать. Я иду в театр увидеть сказку, ее так не хватает в обычной жизни.
Есть один день в году, когда во всем театре праздничная атмосфера. Нет, нет, это не день театра. Просто в первые дни первого месяца осени собирается
Я среди родных людей. БДТ – театральный дом, и все живущие в нем – члены одной семьи, в которой вот уже многие годы молодые с ходу подхватывают и делают все, как старшие. Есть традиция в театре, которая мне очень нравится: никто не репетирует в обуви, в которой пришел с улицы. Давно заведенный порядок. Сколько я не пытался узнать, кто первый его установил – не смог. Таких традиций много в театре. Мы говорили о них, уединившись с Темуром Нодаровичем Чхеидзе – художественным руководителем. Он известный режиссер еще со времен Советского Союза, народный артист России и Грузии, лауреат Ленинской премии. Получил ее за актерскую работу в фильме «Твой сын, земля». Живет на два дома. Летом уезжает домой в Тбилиси, где у него семья, дети и внуки. В Питере работа. В БДТ он уже почти двадцать лет. В 1990 году он поставил «Коварство и любовь» Ф. Шиллера – спектакль, задуманный еще Товстоноговым и ставший первой премьерой БДТ после ухода Мастера.
Мы в кабинете, где я много раз бывал, когда был жив Лавров. В обстановке ничего не изменилось: уютно, светло, скромно, по-домашнему тепло. Я всегда поражался этой скромности: ни приемных, ни роскошных кресел и диванов. Когда-то я хотел изменить это, начав строить административный корпус театра, где была запланирована огромная приемная, кабинет с окнами на Фонтанку. Но все площади были пожертвованы в пользу театральной студии. Мы говорили, конечно, о театре.
– Нас очень поддерживают зрители, которые не теряют к нам интерес и по-прежнему ходят в БДТ, – говорил мне Темур Нодарович. – Мы активизировали нашу гастрольную деятельность по России, а также еще до нового года побываем в Риге и Таллинне. Мы ставим главный акцент на классику, но ищем и современные пьесы – без них не обойтись. Сегодня мы больше внимания обращаем на Малую камерную сцену. Дело в том, что, возможно, уже в следующем сезоне в театре начнется реконструкция, которая, как обещают, продлится полтора года, а я думаю, что дольше. И замены Большой сцены БДТ, к сожалению, в Санкт-Петербурге нет. Поэтому придется сконцентрироваться на камерных постановках. Мне очень жаль времени, которое будет потеряно в связи с ремонтом. Сегодня, когда я смотрю в зал, он на две трети заполнен молодыми лицами, им интересны наши спектакли. Я убежден, что каждый наш спектакль, он про всех нас. Каждый из нас любил, любит, будет любить. Каждый что-то терял очень дорогое в жизни. Жизнь всех нас постоянно и по разным поводам ставит перед тем или иным выбором. Классика потому и классика, что занимается вечными проблемами. Ведь проблемы «Дон Карлоса» – должен ли человек служить государству или развивать и отстаивать собственную свободную личность – это ведь наши с Вами проблемы.
Мы вспомнили, как в этом же кабинете разговаривали с Лавровым, как был мудр Кирилл Юрьевич, честен и порядочен.
В окно ударил порыв ветра, распахнув створку рамы. На улице выпал первый снег, и снежинки залетели к нам. Мы оба с удивлением смотрели на это чудо.
Белый пух, ударяясь о невидимую стену, исчезал, оставляя после себя капельки воды. Вот так и наша жизнь. 90 лет театру. Для истории 90 лет – это немного, а для людей это вся жизнь… Сколько поколений уже прошло за 90 лет, сколько вкусов сменилось. А успех или неуспех театра существует до тех пор, пока остаются живые свидетели его спектаклей.
Мы с Темуром Нодаровичем вспоминали великих звезд театра, с которыми совсем недавно спорили, смеялись, восхищались и удивлялись их игре. Евгений Лебедев, Владислав Стржельчик, Кирилл Лавров, Андрей Толубеев – они ушли. Только в памяти людей сохранятся улыбки Евгения Алексеевича и дружеские слова на одной из встреч в театре после премьеры. Когда я прочел стихи, он вдруг вскинул голову:
– Ничего, ничего, слушай, Михаил, с работы выгонят, пока я в художественном совете, приходи, возьмем на работу.
И, прижав меня к себе, расцеловал.
С Владиславом Игнатьевичем мы почти месяц работали вместе – будучи делегатами последнего съезда коммунистов Советского Союза. Я до сих пор храню его автограф в делегатской книжке.
С Кириллом Юрьевичем нас связывала двенадцатилетняя дружба, о ней я рассказывал в книжке «Времени тонкая нить. Кирилл Лавров».
А с Андреем Толубеевым мы были приятелями.
Глава вторая
Толубеев, сын Толубеева
Андрея Толубеева окружали люди, в основном, театральные. А я строитель. Но наша профессия такова, что всем до нас есть дело. И нам – до всех. Благодаря этой особенности мы с Андреем и познакомились. К тому же скоро выяснилось, что взгляды на близкие нам проблемы, в общем, одни, хотя и с разного боку.
Мы строили для БДТ студийный корпус, жилой дом, ремонтировали внутренние помещения театра. Конечно, я общался, в основном, с Кириллом Лавровым, как главным распорядителем стройки, но постепенно в этом кругу уже был весь театр, включая вспомогательные службы. На какое-то время мы стали, можно сказать, одним предприятием, на котором все друг друга знают. Поэтому, когда мы с Андреем оказались на заседании то ли Общественного совета города, то ли актива, без лишних слов пожали руки, сразу перешли на «ты», как давние знакомые.
Я его, как все в театре, звал Андрей, Андрюша, он меня Константиныч.
Разница в возрасте у нас год с небольшим – он постарше. Церемонных обращений, подметил я, он не любит, я тоже. Это помогло общению.
Я давно знал, что актер он высочайшего класса. На сцене Андрей был человеком, способным сыграть любой образ. Зал при его появлении замирал в ожидании чудодейства. И он не обманывал ожиданий – завораживал игрой. Я уверен, да только ли я – он способен брать в плен любой зал. В нем словно умножилась, обогатившись мастерством, мощная природная актерская энергетика, переданная ему отцом, непревзойденным мастером сцены и киноэкрана, народным артистом СССР, Юрием Владимировичем Толубеева.