Прогулки с бесом. Том первый
Шрифт:
– "Сей труд родился в содружестве с..." - и упоминают поносимых братьев моих. Хочу быть первым, чтобы книга мною пахла, а тебе отводится второе место в моих желаниях.
– И ещё хочешь, чтобы книга стояла на вершине книжного Монблана, не ниже, и чтобы не источала "аромат серы из преисподней"?
– Книг в преисподней не издают, нет типографий в аду. Новые книги пахнут типографской краской и ничем иным. Вопрос о запахе будущей книги своевременный, поговорим о тех, что существуют:
1. "Книга о вкусной и здоровой пище" обязана источать аромат вкусного, что придумано вами за тысячелетия,
2. "Справочник
3. у альбомов с репродукциями картин известных миру мастеров кисти неуничтожимый запах масляных красок.
– Чем будет попахивать книга, кою мечтаешь написать моими руками? Кроме запахов у книг есть цвет: "Красная", "Белая", "Зелёная". Какой запах будет у твоей?
– Поскольку приличные цвета разобраны другими - нам остаётся чёрный. Его и возьмём.
– Не мрачновато?
– Что с того, если и мрачно?
– Каков "аромат" у задуманной книги, что источать будет?
– Стойкий аромат дураков в генеральских мундирах и предателей военного времени.
– А, что, разве бывают предатели "мирного" времени?
– Сколь угодно. Газеты читаешь?
– Нет, информационный голод удовлетворяю "голубым экраном". "Предатели военного времени" - понятно, но оттуда и как появляются "предатели мирного времени"? И каких больше в каждое время? С героями понятно, военное время делает героев, а как быть с "героями мирного времени"? Как они выглядят, что входит в понятие "героизм" без войны?
– Многое. Первый и основной героизм мирного времени - жить на заработанные средства, иных подвигов нет.
– Пребывать в высоких чинах и не "брать на лапу" - высочайший подвиг мирного времени, перед коем меркнут военные! В золотые времена расцвета лозунга "Хапай!" быть величиной и не заглотать многие миллионы госдобра разве не проявление высшего героизма?
Цена военному героизму без штыка в спину грош, ты попробуй остаться героем, когда вокруг "предатель на предателе сидит и предателем погоняет"! Сколько Война героев породила?
– Ну, это известно, список героев есть...
– Вот! А списка честных, не ворующих чиновников нет... Не дело!
– Чтобы отказаться от плывущего в руки добра - на одном героизме не удержишься, слабоват якорь!
Писать о предателях и вражеских прислужниках прошлого легче, чем о "предателях мирного времени": они глубоко спрятаны. Как пройти мимо и влезть в житие какого-нибудь высокого ворюги? Кто запретит?
Тяжкое занятие: о предателях военного времени никто и никогда не писал иначе, как "с гневом и призрением", а сегодня выражать гнев в сторону новых предателей - пустое занятие.
– Взять времена оккупации: если что-то о них и написано, то сплошь "великое и героическое". Денно и нощно, без передышки, описана "героическая и святая борьба с оккупантами". Ничего низменного и приземлённого. "Слова презрения" оставались вражеским пособникам, в прошлом ни один из сумасшедший не обелял "презренных вражеских пособников", но мы будем первыми!
– Кто это "мы"? Ты?
– Давай так: поносишь вражеских прихвостней ты - обеляю я, "клеймлю позором" я - возражаешь ты.
– Ничего нового, работники органов этой игрой давно забавляются, "плохой/хороший следователь" называется.
– "Всё новое хорошо забытое старое". В паре глав поиграем в "плохой/хороший", пустим шапки по кругу и посмотрим, кому больше подадут. Идёт?
– Чего спрашиваешь? Зависим от тебя, но не наоборот... ты - бес, а я кто?
– Каков процент оккупированных граждан был вписан в "стойкие советские люди", а сколько - в "презренные вражеские прислужники и холуи" - данные не приводятся.
– А "преданность стране советов и лично гениальному и мудрому вождю тов. сталину" в холуйство не входило?
– Входило, но ни один из "высоких" холуёв не догадывался, кто он такой. Столь низменное деяние, как холуйство, могло рождаться только при общении с врагами, а прочие варианты холуйства, как явные, так и скрытые таковыми не считаются, у них название иное: "служение высоким идеалам".
– Трепет перед "лицом кавказской национальности" почитался высшим сортом почитания и любви, но не низким холуйством
– Холуйство может быть и "высоким"?
– Разумеется!
– С чего начать повесть о предателях? Первый страницы рассказа о "предательстве родины" равны первым ста граммам водки на пустой желудок. Интересно получается: писать мне, а кто будет отдуваться за последствия? И с кого начать, кого упоминать первым?
– Начни с отца, работал на врагов, вот с него и пиши.
– "Отца ли предам"?
– не библейский пафос, своё.
– Чего теряешь? Жизнь на излёте, днём позора больше, меньше - что с того? Кому ныне старая служба родителя врагам интересна, у каждого свой "вражеский прислужник" был рядом? А занятие может стать опасным в случае, если вздумаешь огласить "оправдательные документы предателям и вражеским прислужникам". Если не отходить от правила "предатели - мерзость!" - ничего, можно в "назидание другим" рассказать о предателях. Главное - при описании "антинародной деятельности предателей и изменников родины" придерживаться общих правил. Что принято делать в непонятных случаях?
– "Валить на "серого"!
– Верно!
– Как быть, если забудусь и навалится христианский призыв "прощать врагов наших"?
– и неожиданно, явно с бесовской подачи, появились рассуждения в пользу и защиту презренных:
а) "пришли в дом чужие люди, принесли смерть и разрушение понятно, нужно браться за топор и менять ситуацию... Исполнить желание "поквитаться с врагами любым способом без учёта кому и кто больше напакостил",
б) опять пришли чужие люди, но ничего худого не сделали. Соседу - да, досталось от них, а мне - нет. Если сосед друг мне - приду на помощь, но если вражда наша ни на минуту не прекращалась, и если сосед когда-то по недомыслию доносом оговорил меня, или я соседа, что без разницы? И по причине такой нашей обоюдной "простоты душевной" оба побывали "в узилище иродовом" немалый срок, а все наши родичи "рассеялись, как пыль дорожная"? Почему на время не забыть "христианское смирение" и не отдать долг соседу полной мерой?