Прогулки с Бесом
Шрифт:
– Ну, да, послушался меня и перестал вонять? Но от контакта со мной мог обделаться по-настоящему.
– Нечем было...
Сваливающиеся позорные моменты жития не так стыдят, если рядом пребывает "не я один засранец". Формула хорошая в ином месте, но не в погребе, и не в обществе спасающихся от бомбёжки насельников монастыря.
Как скоро встал выбор: задохнуться от нестерпимой вони собственного приготовления - или отдаться на растерзание бомбардировщикам Luftwaffe. Решением проблемы занялась мать:
– Давайте престанем
– с какой иной речью могла выступить бывшая воспитанница приюта?
– Тихо! Молчи! Лётчики услышат и на нас боНбу бросят!
– приказ на соблюдение тишины исходил от владелицы норы, иных откликов на призыв матери не портить "среду обитания газами" не было.
На слова о "сбросе бомбы" на головы словоохотливых обитателей погреба мать захихикала, но что рассмешило не вник, но мой сфинктер от матушкиного смеха почему-то стал укрепляться. Сегодня пришла догадка: "упрочнение началось от врождённой любви к чужим скандалам!"
Стычка верующих в способности вражеской авиации слышать о чём говорят в ямах с неверующими не прошла мимо, осталась и ждала укрепления.
Зарождавшаяся свара обещала повзрослеть и стать интересной. Оно и понятно: самолёты вражеской авиации где-то в небе и далеко, а в погребе своя "война", обещавшая по накалу страстей затмить настоящую, коя шла в это время на открытом воздухе. Слух от далёкой работы Люфтваффе полностью переключился на погреб и ждал начала битвы:
– Они всё сверху слышат! Мне говорили, что у них такие аппараты есть, которыми лётчики и под землёй слышат!
– врала, но для чего?
– Слушают, как пердите?
– поддала мать "жару".
Ответ на явно издевательский вопрос матери задержался: где-то близко и внушительно грохнуло. Но не так, чтобы совсем близко, нет, не на территории родного монастыря, а где-то на станции. Участники скандала на секунды замерли. И опять только сейчас подумал: "молчание было ответом на вопрос "чего ругаемся", следующий "подарок небес" может оказаться нашим" - в промежуток между сильным и близким разрывом бомбы, а затем "лёгким", далёким, скандал об "испорченном воздухе" продолжился с новой энергией.
Лукавили: воздуха в "убожестве" не было, а стояла адская смесь из "индивидуальных газогенераторов" и затхлого воздуха погреба, и общее счастье крылось что никто из спасавшихся не вздумал сделать открытый огонь...
– Откуда взяться окрытому огню, если спасались женщины и дети? Ваше счастье заключалось в отсутствии спичек.
Женский, истеричный и визгливый, полузадушенный страхом голос, требовавший соблюдения тишины в начале "конфликта", креп от слова к слову в разгорающейся битве в отстаивании собственной точки зрения. Сила в диспуте уверенность:
– А видят нас?
– продолжала нагнетать обстановку мать.
– Видят! Ты нас всех разговорами погубить хочешь! Замолчи!
– бомбёжка полностью отошла на второй план. Нагрев страстей продолжался.
– Беся, абсолютно ничего не понимаю в медицине, а в такой области, как "психиатрия", даже дипломированные люди могут ошибаться. Пофантазировать дозволишь?
– Валяй.
– Истерика это момент, когда человек активно буйствует... Ну, там орёт, рвёт, кидается на всё, что движется и что стоит. Так?
– Вроде...
– Неспециалисты в психиатрии утверждают, что такие припадки хорошо лечатся хорошей оплеухой, помогает... Как думаешь, влепи кто "таблетку" в ухо владелице ямы затрещина молчком прошла, тётя заорала?
– Да.
– Так орать нельзя: "лётчики услышат"?
Кончилось тем, что мать обозвала спасающихся граждан "дураками", и, не дожидаясь конца сеанса налёта асов Люфтваффе, вытащила нас из вонючего "убожества"
Знала, что дальнейшее пребывание в "убожестве" может оказаться хуже всей вражеской авиации?
Дальнейшее "спасение" грозило опасностью с неожиданной стороны: свободные высказывания матери, "порочившие честь и достоинства советских людей", могли плохо кончиться.
Как у мужественныъ савецких людей самопроизвольно открываются запорные кольза в задних проходах!? Только явный враг способен на такую клевету и помещичьего внука!
Скандал, основой коего явилась слабость сфинктеров спасающихся граждан, мать вела с владелицей погреба-ямы, приказ-команду "замолчи" никто другой из спасющихся дать не мог, не положено, повелевать могла только хозяйка "бункера"
Позволю вольность в рассуждениях: истеричка, "знавшая" о "приборах подслушивания разговоров прячущихся в земляных норах советских граждан", была владелицей вонючей ямы с названием "погреб"
Истеричность женщине норма, ранимое создание, тонкое и слабое, а в войну дважды и трижды, но опасность владелицы ямы содержалась не в истеричности, а в сочетании глупости и редкостного вида сволочизма.
Откуда знала о несуществующих "приборах подслушивания" установленных на вражеских бомбардировщиках? Придумала от страха, на ходу? Так и есть, от страха и не такое придумывали. Чего пугала других, цель? Тут ответ сложнее: или была безнадёжной дурой, или большой сволочью с понятной "философией": "страшно мне - трясись и ты"
– Хорошо продвигаешься к открытию.
– Какому?
– "Как рождается "вера в богов" и создаются религии"
Что пыталась заразить страхом взрослых под вопросом, но что травила сознание детей наверное.
Сколько было таких мелкомасштабных дур, что с них можно было взять, что предъявить:
– Она женщина!
– а женщине позволено быть любой. Скулила баба от страха - и только. Она в спокойном состоянии соображать не могла, а чего ожидать в налёт? Не представляла в какой части города асы Люфтваффе разгружали бомбовые люки "летательных аппаратов тяжелее воздуха" и когда с единственной бомбой доберутся до её погреба!