Прогульщик
Шрифт:
Если бы Гоша умел читать мысли директора, он бы очень удивился. «А этот Нечушкин — молодец» — так подумал директор и заспешил назад, в кабинет, где надрывался телефон.
Но Гоша не умел читать мысли.
Он шел наверх, победно насвистывая. Он сегодня не победил Климова. Но его победа была гораздо серьезнее. Самое трудное, наверное, победить себя.
Гордая Алла Шикляева
Теперь Алла Шикляева каждый выходной уходит из интерната.
В субботу после уроков тетя Снегурочка приезжает за
Несколько воскресных дней провела Алла у тети Снегурочки и действительно стала другой. Еще более замкнутой, надменной. Ни с кем не разговаривала. Позовут на хор — споет. Запишут на гимнастику — перекувырнется. И отстаньте. Алла Шикляева не с вами, Алла ждет субботы.
Они не сердились на Аллу, они стали звать ее «гордая».
Галина Александровна присматривалась и никому ничего не говорила. Была во всем этом какая-то загадка: Алла не производила впечатления счастливой. Гордость гордостью, но какая-то тревога в глазах, замкнутость, сдержанность. Неужели ей не хочется ничего рассказать о своей жизни у тети Снегурочки? Не рассказывает. А почему?
Галина Александровна прикоснулась к плечу Аллы.
— Мне хотелось бы с тобой поговорить. Посидим в игровой.
Все были в кино. Пустая игровая. Сели на низкие скамеечки.
— Расскажи, Алла, нравится тебе у тети?
— Нравится. — И ничего не добавила.
— Расскажи, как прошло прошлое воскресенье. Ну расскажи подробно. Вот вы встали. А потом?
— Я не люблю рассказывать, не умею. Отпустите меня, Галина Александровна.
— Неспокойно мне что-то, — призналась воспитательница.
— Не надо беспокоиться. Я в порядке. — Гордая Алла пошла к ребятам смотреть мультфильмы.
А позже прибежала Настя, зашептала:
— Галина Александровна, Алла гордая кофту выбросила. Нет, честно.
— Как — выбросила? Куда выбросила?
— В мусорный бак, который во дворе, огромный.
— Позови ее, пожалуйста, Настя. И запомни ты наконец: ябедничать стыдно.
— А как бы вы тогда про кофту узнали? — Настя убежала.
Галина Александровна удрученно вздыхает. Настя искренне не понимает, почему нельзя ябедничать. «Я же не обманываю, я говорю про всех только правду». И честно смотрят Настины ясные, прозрачные глаза. И сердиться нельзя: ей, этой девочке, никто никогда не объяснял, почему ябедничать нехорошо. А теперь она уже привыкла.
И Алла Шикляева беспокоит воспитательницу. Алла отмахнулась от расспросов: «Я в порядке». А какой там порядок. Грустный, настороженный взгляд. Глухое молчание. Теперь еще кофточку выбросила. Непредсказуемая девочка Алла. Дикий поступок.
Пришла Алла, подбородок гордо вскинут.
— Алла, принеси, пожалуйста, свою синюю кофточку.
Алла смотрит насмешливо. Она видела, как побежала сюда недавно Настя. Зачем же вы, Галина Александровна, притворяетесь и хитрите? Вы же взрослая, воспитательница. Не стыдно? И Галина Александровна краснеет. Действительно, не так надо было разговаривать.
Смутилась Галина Александровна. Зато Алле Шикляевой совсем не было стыдно, и она сказала спокойно:
— Я выбросила кофту. Она мне надоела, а теперь еще клеем рукав измазала.
Воспитательница всплескивает руками:
— Алла! Ну как можно? Хорошая еще кофта, и вдруг на помойку? Как же так?
— Да что особенного? Кофта старая. Мне же выдадут вместо нее новую. Тетя говорит, что государство должно обеспечивать.
Галина Александровна пыталась втолковать Алле свое, но Алла ее не понимала.
В игровую постепенно собирались ребята. Денис стал чинить репродуктор. Алеша Китаев читал. Ира Косточкова мечтательно смотрела в окно. Лида Федорова в очередной раз разглядывала фотографию известной киноартистки. Лиде казалось, что кинозвезда очень похожа на Лидину маму. Вера Стеклова пришивала свежий пододеяльник к кукольному одеялу.
Все прислушивались к разговору о кофточке, и никто особенно не удивился — выбросила и выбросила. Многие из них иногда выкидывают надоевшую одежду. Галина Александровна у них недавно, вот и не знает. Лида на днях колготки выкинула в форточку, они зацепились за верхние ветки старого тополя и долго висели, развевались на ветру. А Климов выкинул ботинки, ему хотелось новые, как у семиклассника Бориса. А Ира Косточкова однажды затолкала платье под шкаф, чтобы не пришивать пуговицу.
Галина Александровна кажется им наивной. Она пытается втолковать Алле гордой, что с вещами так не обращаются. Кофточку можно выстирать. Надоела? Но ведь можно с кем-нибудь поменяться насовсем или на время — на всех девочках кофточки разные. В интернате стараются, чтобы дети не были одеты в одинаковое. Ботинки стали маловаты? Вымой, вычисти, сдай кастелянше, получи другие, побольше. А эти пригодятся кому-нибудь из младших. Алла не понимает, смотрит неприязненно.
Поздно вечером Галина Александровна ехала домой и всю длинную дорогу думала об этом. И дома тоже думала. Какие ей достались дети. Они ей не нравились сегодня, но она не должна их осуждать. Она воспитатель — обязана разобраться и понять.
А все дело в том, что эти ребята жили и росли не дома.
Дома, когда покупают какую-нибудь вещь, все об этом знают, видят, как все происходит. «В следующую получку мы, наверное, купим для дочки новое платье. Если в следующую не купим, то через одну постараемся. То самое платье, о котором она мечтает». И дочка ждет, она уже любит это платье. И она понимает, что такое деньги, что такое мамина зарплата. На ее глазах мамины труды на работе превращаются в деньги, а деньги превращаются в вещи. И вещи — свои, собственные, домашние.