Прохладой дышит вечер
Шрифт:
Тут мы с Хуго не можем не рассмеяться.
Кора тоже хихикает, и напряжение слегка спадает.
— А зачем вы его сейчас-то трогаете? Пятьдесят лет все тихо было, кому он теперь нужен?
Согласна, но я не вечно жить буду, хочется дочке оставить дом в полном порядке.
— Весьма благородно, — соглашается Кора.
Мы хотели только челюсти у него отломать, объясняет Хуго, и если бы Кора не помешала, давно бы уже операцию закончили.
— Ну так вперед! — командует внучка. — Бегом в подвал!
Хуго протестует: это, мол, не для юных леди. Но она
— А для пожилых леди эксгумация в самый раз, да? — замечаю я.
— Ну так ты оставайся тут на кухне, — лицемерно улыбается он, — мы с Корой и без тебя справимся.
Ну конечно, еще лучше. Там, между прочим, мой муж, а не чей-нибудь. Разве я могу такое пропустить?
Кора светит в пролом. Бернхард почти сидит. Его не достать через эту дыру, даже если ее расширить.
Несчастная конечность, извлеченная Хуго на свет Божий, частично сохранилась.
— Интересно, — Кора разглядывает кисть, — где-то я уже это как будто видела.
— Это у тебя нервишки шалят, — объясняет Хуго и запускает руку в дыру в поисках черепа.
Но Бернхард, кажется, за полвека и не подумал развалиться на куски. Челюсти сжал так, что не раздвинуть. Их даже не видно в темноте, где уж там отломать.
Тут вдруг Кора хватается за топор и, не спросив разрешения, с невероятной силой обрушивается на кирпичную кладку. Хуго уже так расшатал кирпичи, что Коре хватает двух сильных ударов — и стенка рассыпается совсем, камни рушатся вниз, а мы едва успеваем отскочить. В глубине я вижу скрюченного Бернхарда, и мне становится дурно.
— Пойду принесу шнапса, — предлагает Кора, — а то вам, кажется, совсем нехорошо.
— Да уж, детка, есть от чего, — произносит шокированный Хуго.
Я тяжело опускаюсь рядом с ним на то, что когда-то давным-давно служило мне плитой на кухне. Закурить бы сейчас, сколько лет я уже не курила… Он вдруг неожиданно тоже говорит:
— Сигаретку бы сейчас. Полцарства за сигаретку. Жаль, что мне курить больше нельзя.
Но тут уже появляется Кора и несет настойку из мирабели. Один крестьянин подарил это зелье нашей Регине за то, что дочка его вылечила.
— Не самая удачная идея — избавляться от зубов. Увидит кто-нибудь свежую кладку потом — сразу недоброе почует, — рассуждает внучка.
Нельзя ли поуважительней, юная леди? Там твой дед родной, между прочим. Ну да ладно, не мне тебя упрекать, я сама не лучше.
— Что ж нам делать? — беспокоится Хуго. — Пару зубов можно выломать, а все остальное куда?
— Да какие проблемы-то? — успокаивает Кора. — Возьму его с собой в Италию, у меня под домом места немерено.
— Ты что, а если тебя на границе таможенники остановят?
— Никогда такого не было, — убеждает внучка, но от дерзкого плана своего отказывается. Она, конечно, девчонка отчаянная, но не сумасшедшая. — Слушайте, а давайте его закопаем в саду у моих родителей. Мы там уже похоронили двух собак и мою морскую свинку. Если зарыть его под вишней, никто в жизни не заметит, там никогда ничего не копают.
Кроме того, Ульрих свой
— А кто, позвольте узнать, будет копать в саду вашего папеньки могилу, юная леди? — обращается Хуго к моей внучке, которая теперь больше напоминает не юную леди, а крестную мать мафиозного клана.
— Без проблем, — парирует она, — есть кому поработать. Я не одна из Италии приехала, только родителям не говорите.
Ага, значит, все-таки завела себе нового хахаля, плутовка.
— Никогда, — протестует Хуго, — куда нам еще один сообщник! Он нас потом шантажировать будет.
Да нет же, объясняет Кора, она привезла с собой из флорентийского поместья пожилую пару — свою домработницу и ее мужа-садовника. Оба ей бесконечно преданы, и она за это устроила им небольшое путешествие по Германии. Марио немой, силы у него хоть отбавляй, ночью могилу выкопает в мгновение ока. А Эмилия поостережется об этом болтать, потому что Кора, в свою очередь, знает о ней кое-что такое…
С недопитым шнапсом мы возвращаемся в гостиную. Представляю, как удивятся Ульрих и Эвелина, когда дочку свою увидят: путешествует как герцогиня в сопровождении горничной и камердинера, которые спят в супружеской спальне моего сына и невестки. Бедненькая Эвелина, она так трясется над своим роскошным постельным бельем!
— До чего ж смела! Какая находчивая! — подкатывает Хуго к моей внучке.
— Да ладно, — отмахивается она, шутя, — чего там, первый раз, что ли.
Хуго вытаскивает из-под кровати свой таинственный пакет и собирается снова в магазин: чего-то не хватает. И тут Кора открывает секрет пластикового мешка: две упаковки штукатурки, шпатель и мастерок. Никакого подарочка мне, конечно, нет.
— Нет, все-таки устроить похороны у моих предков в саду — это еще круче, чем у меня в Тоскане, — прикидывает Кора. — Идеальное место, лучше не найти. У них Панорамаштрассе упирается в кладбище, а сад за домом совсем зарос и одичал. Так что мои старички туда даже не заглядывают, они же так не любят места, где все не по линеечке.
— А вдруг они опять заведут собаку?
— Да нет, какая там собака. С тех пор как мы, дети, из дома ушли, их там тоже почти не бывает, все в разъездах.
Звонок в дверь.
— Полиция, — вздрагивает Хуго.
Что за чушь, это нам еду привезли всего-навсего. Кора с любопытством открывает крышки и, к вящему удивлению, не воротит нос, а берет ложку и пробует солянку с картофельными котлетами.
— М-м-м, вкусно как! Сто лет не ела, одни макароны, — сообщает она.
Ладно, я расставляю тарелки, и наш завтрак плавно перетекает в обед.
Входная дверь распахивается.
— Бабуля, у тебя тут проходной двор, — смеется Кора, — надеюсь, это не электрик и не трубочист намылились в твой подвал, не может быть, чтобы ты оставляла этим господам ключи от своего дома.