Проходная пешка
Шрифт:
Мандель провел пальцем по длинному носу и сказал:
– Не сомневаюсь, вы правы и играете наверняка. Однако у меня есть кое-какие вопросы. Увидит ли мисс Виккерс ракету, посланную с корабля?
– Да. Она выйдет на палубу. Заметив ракету, выбросит капсулы за борт и поднимется в большую смотровую каюту. Туда пускают всех. Она проследит за операцией до конца.
– Как вы попадете к капитану?
– Просто пройду. На палубе есть дверь в офицерские каюты. Вход не охраняется. Но если кто-то попытается остановить меня, его придется убрать.
– У вас будет оружие?
– Разумеется.
– Гранаты, ракетница с патронами и пистолет - не так-то просто пронести все это на
– В пальто с большими карманами? Элементарно.
– А вдруг кто-нибудь возьмет да и не подчинится капитану? Мисс Виккерс к тому времени уже выбросит капсулы. С ней все будет в порядке, ее не найдут, о ней ничего не узнают. А вы останетесь на корабле козлом отпущения, и не видать вам вашего Альвертона, как своих ушей.
– Я был бы круглым дураком, если бы не подумал об этом. Конечно, меня могут оставить на бобах, и ничего не попишешь. Собираясь на дело, я поставлю в паспорте американскую въездную визу. Она будет моей последней надеждой. Тогда мне придется скрываться в каюте у мисс Виккерс, надеясь добраться до Нью-Йорка. Однако если вы серьезно говорите о такой возможности и действительно беспокоитесь, что ж, самое разумное - отменить всю операцию. Я только обрадуюсь. Но неужели я вам так дорог?
Мандель пожал плечами:
– Нет. Но на всякий случай нужно предугадать и этот вариант.
– Вы беспокоитесь, что я заговорю, пытаясь облегчить свою участь?
Мандель и глазом не моргнул:
– По-моему, вам не удастся нас предать. Чтобы выдать человека, нужно назвать хотя бы его настоящее имя и адрес. О нас вы не знаете ничего, а Бернерса и мисс Виккерс предавать не собираетесь, верно? В общем, это праздный вопрос. Мне кажется, вы не станете спасать свою жизнь таким способом. Но если вы все же окажетесь у них в руках, вам останется одно - пистолет. Я думаю, вы знаете, что с ним делать. Не так ли?
– Возможно.
Рейкс допил бренди. На самом деле при мысли о провале сомнения его не мучили. Обдумывая в последнее время план, он часто останавливался на этом пункте. При каждой операции надо предусматривать возможность провала. И Рейкс понимал: если такое случится, у него не останется ничего, ничего из того, что дорого ему сейчас. Несколько месяцев назад, когда они с Бернерсом отошли от дел, он, увидев на пороге полицию, застрелился бы. Если на корабле дело сорвется и надежды на свободу не будет, он поступит так же.
Бернерс встал и заговорил, впервые за весь вечер:
– Провала быть не может. Поведение людей при определенных обстоятельствах предсказуемо. И в этом - ключ ко всему. Операция сразу же пойдет как по маслу, потому что за нею будет стоять власть капитана. И давайте поставим здесь точку.
– Он взглянул на Бенсона.
– Когда лучше приехать во Францию и опробовать вертолет?
– Все будет готово через две недели. Вертолет в магазине не купишь. Для такого дела во всяком случае. Дом в Бретани тоже просто не снимешь. Но у вас много времени. Еще не кончился март…
Рейкс, отвернувшись, смотрел в окно, на реку, на машины, снующие по набережной. Черноголовые чайки рылись в грязи, голуби ворковали над коричневой водой в расселинах моста Ватерлоо. Рейкс вдруг ясно представил речку, вспомнил, как форель, разинув пасть, выпрыгивает из воды и хватает мошку…
Мандель подошел к Рейксу со словами:
– Неплохой план. Я уверен, он сработает. Вам, конечно, будет труднее всех, но я верю в вас, как в самого себя. Поверьте, мне очень жаль, что все так получилось.
– Мандель, не стоит меня утешать. Если я должен подневольно работать на вас, это вовсе не значит, что я обязан вас любить. Я сделаю все. Довольствуйтесь этим.
Через два
Сезон рыбалки лосося открывался первого числа, а форели - пятнадцатого.
Первые три дня он провел на реке, мысли о Манделе и «Королеве Елизавете 2» покидали его на целые часы. Из любезности он позвонил Мери, но ему сказали, что она еще не вернулась. Почти все вечера Рейкс проводил в одиночестве. Его приглашали в гости, но он отказывался. Ведь большинство знакомых уже знало о разрыве с Мери, и Рейкс догадывался, что почти на каждую «чашку чая», куда его зазывали, подбиралась «подходящая» для него пара. А он женщинами пока не интересовался, знал, пока не кончится операция с золотом, у него не будет никого. Теперь он честно, хотя и со слабеющим негодованием, признался себе, что угодил в ловушку. А когда его отпустят, он получит не полную свободу, а лишь обманчивую, дающую все, кроме железной безопасности. Ну что ж, он проживет и так. Но иногда Рейкс помимо воли, рассуждал о Бенсоне и Манделе, искал способы избавиться от них, хотя и сознавал свое бессилие. Тогда он еще острее чувствовал, что попал в мышеловку, и напивался в одиночку или в отчаянии бродил ночами вокруг дома. Мечты о том, как он убьет Бенсона и Манделя и спасется, не покидали его, но их всегда забивал здравый смысл, заставляя признать, что спасения нет. Сарлинг - дурак, самонадеянный дурак. Он сам накликал на себя смерть. А Бенсон и Мандель хорошо прикрылись, и приходится подчиняться им.
Шли дни. И порою, позабыв о Манделе и Бенсоне, он с охотой думал о корабле, о том неизбежном часе, когда он, стоя на палубе у выложенного плитками бассейна, увидит в темноте пущенную с вертолета ракету, подойдет к офицерским апартаментам. Вот он открывает дверь… Рейкс пытался угадать, каким увидит капитана: выйдет ли он без кителя из спальни, или будет сидеть за письменным столом, или, может быть, отдыхать в кресле с рюмкой в руках… Рейкс видел и слышал, как разговаривает с ним, и, хотя до операции оставалось еще несколько недель, в нем уже появилось то нервное напряжение, которое, он знал, исчезнет лишь во время самой операции, когда с вертолета взовьется ракета…
Но по ночам, когда по стене крался лунный луч, а у изголовья тикал будильник, он вновь отчаивался. Раньше работа с Бернерсом доставляла ему удовольствие. Он командовал, забавлялся рыбой, которая жадно заглатывала наживку, от всей души радовался, что умножил капиталы и Альвертон становится ближе еще на шаг. Теперь он чувствовал себя лишним. Работал над планом из-под палки, был далеко не хозяином самому себе, а раз настоящей радости успех не принесет, то наплевать ему и на деньги. В нем, видимо, играла кровь предков: отвращение к тому, что надо ограбить прекрасный корабль, да еще в первом рейсе, не отступало. Это же кощунство, нарушение всех устоев! А им все равно. Бексона и Манделя заботят только золото и выгоды от его подпольной продажи. Бернерс - как Рейкс не раскусил его раньше?
– просто жаден, он никогда не хотел уйти от дел, всегда будет стремиться к большему, чем имеет, дабы утолить жажду к безделушкам. Ему, видимо, начхать, что грабить корабль их вынуждают. Даже Белла не против - опрометчиво считает, что так Рейкс дольше пробудет с ней. Боже, что за люди… И тут он расхохотался в темноте спальни. А кто он сам, что возвышает над ними его?! Одно только желание стать свободным. Больше в свое оправдание Рейкс не мог придумать ничего.