Проходящий сквозь стены
Шрифт:
Я сам вроде бы не дурак и не совсем лодырь, а вот не взялся доискиваться у природы, как найти лекарство от рака или СПИДа, а растыкал телекамеры по квартирам всех знакомых и даже некоторых незнакомых, к примеру, соседей и могу, устроившись в удобном кресле, переключать вид с одной камеры на другую.
Правда, пришлось переставить стол: теперь я сижу лицом к двери, и когда мама входит ко мне, то видит лишь мое сосредоточенное лицо, а монитор к ней тыльной стороной. Обычно она зовет обедать или ужинать, не переступая порога, комнатка крохотная, но если даже вздумает подойти, то все равно не увидит, что на экране. Но если даже захочет
Наблюдать за всеми намного интереснее вот так, с экрана, чем наяву. В стену лезть стоит только для непосредственного вмешательства, а я уже человек серьезный: не стану срать в пустой квартире незнакомого мне человека только потому, что посчастливилось в нее вломиться.
Этот период упоения возможностями прошел быстро, теперь высматриваю только те случаи, когда не только можно, но и нужно вмешаться. Либо какие-то странные люди купили квартиру в нашем доме и днем варят травку, а ночью устраивают оргии с орущей на весь дом музыкой, либо девочки устроили притон, а в него ходят какие-то чужаки. Ни фига, все женщины должны принадлежать только нам! В смысле, мне.
Если бы это было век назад или хотя бы во времена моей бабушки, у меня был бы бесценный материал для шантажа. Встречаю какого-нибудь господина и говорю ему: вот фото вашей жены в голом виде! Давайте такую-то сумму, иначе это фото покажу вашим знакомым…
И дал бы, понятно. Теперь же даст разве что в морду, а насчет фото скажет одобрительно: а ничо получилась! Кроме знакомых, покажи еще и соседям, пусть знают, какая у моей жены классная фигура.
Сообщить Карташу, что его жена трахается с соседом, что этажом ниже? Так для него это не секрет, однажды было практически при нем, когда они втроем пили, потом жена пошла на кухню помыть посуду, сосед потащился вроде бы в туалет, а сам шмыгнул за нею. На кухне он торопливо задрал ей подол и расстегнул «молнию» на своих брюках, а Карташев в комнате лишь усмехнулся понимающе и налил себе коньяка. Он драл жену этого соседа, ее сестру, их подруг, ничего интересного, но пусть поиграют в укрывающихся от злого мужа любовников, это добавляет перчику и действует возбуждающе.
Еще интересно бывает понаблюдать за Валентиной из двенадцатой квартиры, она часто принимает горячие ванны и всегда занимается мастурбацией. Да не просто играет пальчиком, у нее целый набор всяких штук и разного калибра пластмассовых членов: одни на резиновых шарах, другие на пружинящих досках, одни пустотелые с дыркой, чтобы наливать туда горячую воду, другие со сложными механизмами, что только не вытворяют…
Первую неделю я почти не пропускал, смотрел и смотрел, роняя слюни и сам страдая спермотоксикозом, потом начал искать что-нить поинтереснее. Вот в квартире Николаевых живут студенты: двое парней и одна девушка, бывает интересно смотреть, когда они занимаются втроем. Еще интереснее оказалось у Фиалкина: там вообще время от времени групповухи. Потом тоже заскучал, пока не дошло, что на этом обширном поле, очень обширном, трава растет везде одинаковая. В смысле, ничего нового в этой области не придумало со времен древнейших египтян. Так что даже самые умнейшие и самые изобретательные совокупляются точно так же, как и простые грузчики.
Нажрался этими подглядываниями даже быстрее, чем когда-то порносайтами, с которых не вылезал, как только дорвался до Интернета. Точно так же, как в Интернете стал больше бродить по сайтам, где можно на халяву качнуть фильмец, клипы, проги, посмотреть хохмы, новости, так и здесь в спальни стал заглядывать все реже, а больше прислушивался.
В один из таких дней, когда я наслаждался подобным вуайеризмом, переключая с камеры на камеру, раздался телефонный звонок. Я нажал на кнопку громкой связи и не сразу узнал голос, настолько он звучал сломленно и даже затравленно:
– Прошу вас… помогите…
Я готовился выругаться, не ндравится мне этот господин Бойко, хозяин концерна «Швамбрания», но вместо этого невольно спросил:
– А что стряслось?
– Беда, – донесся хрип, словно его держали за горло. – Большая беда… Я понимаю, что у вас очень сильная защита. Даже чрезмерная… для такого крохотного предприятия, каким вы владеете. Я понимаю, что вы могли бы увеличить свой капитал и занять более… значимые позиции.
Я прервал, стараясь, чтобы мой голос звучал солидно и холодно:
– Давайте без предисловия. С чего вы решились мне звонить? Думаете, мне такое понравится?
Он заговорил торопливо:
– Господин… Виталий, я просто в отчаянии, а когда человек в отчаянии, он делает и глупости! Даже большие глупости. У меня четыре дня тому похитили дочь. Требуют непомерный выкуп… но хотя и я стараюсь собрать деньги, а это непросто, я не единственный хозяин нашего холдинга, но все равно меня ужасает мысль, что, по статистике, семьдесят процентов похищенных преступники все равно убивают!
Я сказал уже тоном тише:
– Сочувствую. Но почему не обратились к властям?
В трубке послышалось горькое:
– Хотел было. Но ужаснулся, что похитителям тут же станет известно. Они предупредили, что, если куда-то обращусь, тут же убьют девочку и скроются. Конечно, не все сотрудники в милиции и спецструктурах – бандиты, но сотрудничают с ними многие. По мелочи: утечка информации, наводка на объект, подсказки… А в моем случае любого намека достаточно, чтобы все рухнуло.
– И что вы хотите от меня? – спросил я непонимающе.
Он заговорил еще торопливее:
– У вас тоже есть крыша. Очень могущественная! Меня до сих пор дрожь берет, когда вспомню, как проникли ко мне и что сделали… У вас что-то вообще сверхсекретное, тайное, изолированное. Умоляю вас, попросите их помочь! Может быть, могут хоть они… Я заплачу любые деньги! Какие смогу собрать, но… помогите!
Я пробормотал:
– Может, проще выкупить ребенка за те же деньги?
Он вскрикнул:
– Я же говорил про статистику! Семьдесят процентов заложников погибает от руки похитителей. Даже в том случае, когда те получают выкуп. Это чтобы похищенный не смог чем-то подсказать, как их найти!
– Ну да, – сказал я вяло, – у спасателей нет мотивов убивать заложников. Разве что нечаянно… Не знаю, мне бы очень не хотелось вмешиваться в такие дела. Я живу мирно и тихо, у меня такое хобби: не высовываться.
– Да-да, – всхлипнул он в трубку, – теперь я понимаю вашу мудрость. Вам не приходится передвигаться в окружении охранников, они даже в туалет идут со мной. Но и это, как видите, не помогло…
Я корчился на стуле, сам, как эмпат, чувствуя его боль и отчаяние, хотя вообще-то я чурбан, каких поискать, наконец пробормотал с великой неохотой: