Проходящий сквозь стены
Шрифт:
Она с материнской улыбкой кивнула, медленно провела пальцем по моему животу (я мгновенно вспыхнул) и возвратилась к постели и вину.
— Продолжайте, мужчины.
— А продолжать, собственно, и нечего, — сказал Кракен. — Наш гость почему-то возомнил, что, причастившись страшных тайн, сделался чрезвычайно влиятельным господином. Перед которым всякий обязан, так сказать, «колоться до жопы». Прости, Сонечка. Только я так не думаю. Он всего лишь, выражаясь фигурально, кошка, перекинутая через забор для отвлечения своры злобных псов. Псы, демонстрируя охотничьи инстинкты, с восторженным лаем устремились по следу. Это мне и требовалось. А то обстоятельство, что кошке удалось уцелеть и даже стянуть походя кусок колбасы, ровным счетом ничего не меняет. Тем более, колбаса оказалась с душком. Сожалею, Поль. Как это
— А чего давать, — спокойно сказал я. — Я пришел один.
— То есть как один? — Кракен на мгновение растерялся. — Лихо… Лихо. Я поражен. В таком случае знаешь что? — Он заложил руки за спину и вдруг рявкнул: — Пошел прочь, сопляк!
Я постукивал карандашиком по лаковой поверхности туалетного стола и улыбался. Кракен взорвался:
— Щенок поганый… еще щерится… а ну, проваливай отсюда!
— А вы меня выставьте, — предложил я провокационно. — Покажите даме, что не только…
Он подскочил в два огромных прыжка. Лицо его было искажено бешенством. Он схватил меня за отвороты халата и сильно дернул на себя. Я задушенно пискнул, покачнулся навстречу… и беспощадно саданул коленом в пах. Щупальца там у него росли вокруг гениталий или другая какая ерунда, — удар достиг цели. Кракен открыл рот, зрачки его скачком расширились, заполнив всю радужку. Он отпустил халат и начал медленно, словно преодолевая сопротивление внутренней пружины, приседать.
Из-за спины донесся протяжный вздох. Я обернулся. Софья смотрела на меня с восторженным ужасом.
— Ты его убил?
— Не думаю, — сказал я. — Простите, Софья Романовна, но мне жутко хотелось сделать это. Еще со времени нашей первой встречи. Не стоило ему меня тогда оскорблять, называя «дамой с собачкой». Между прочим, — я повернулся к согбенному, нечленораздельно мычащему Аресту, — в дальнейшем это желание только усиливалось. Ясно вам, мсье Кракен?
Вместо ответа он хлопнулся на пол, завозился, судорожно дергая ногой. Неженка.
— Но ты, кажется, пришел сюда не за этим? За какими-то разъяснениями? — спросила Софья уже довольно спокойно. — Что-то там рисовал…
Поразительно хладнокровная женщина. Любовнику на ее глазах расплющили причиндалы, а она интересуется отвлеченными темами. Наверное, и ее Арест Горделивович успел донять своими барскими манерами.
— Да, — спохватился я. — Разумеется. Вопросов фактически всего два. Кто они такие и зачем подсовывают нам «Гугол»? Что касается «Гугола», то тут возможны, как говорится, варианты. Зато первое… Есть у меня подозрение, что в прошлом человечество уже сталкивалось с ними и контакт получился так себе. Иначе зачем им уничтожать какие-то древние пергамента?
— Пергаменты? — заинтересовалась Софья. — Уничтожать?
— Ну да, — сказал я и показал ей салфетку со своими художествами. — Посмотрите, такие письмена я нашел в тайнике, куда меня под угрозой побоев направлял этот стонущий господин. Я должен был развеять документ в прах.
Софья подвигала пальцами, и я вложил салфетку ей в руку. Она присела, разгладила листок на оголившемся бедре. Я тактично отвел взгляд.
— Ничего не понимаю, — вскоре призналась она. — Китайская грамота какая-то. Думаешь, записи представляют соотечественников Ареста в черном цвете?
— Вернее всего, — согласился я. — Не зря же он пытался уверить меня, что манускрипт — фальшивка.
При этих словах Кракен заныл громче. Возражал? Сетовал на мою проницательность? Бог весть… Я мельком посмотрел на него (он по-прежнему изображал растоптанного червяка) и спросил Софью:
— Так вы мне скажете, откуда они?
— Ах, Поль, если б я знала сама…— протянула она. — Ведь Арест ничего не говорил мне. Лишь иногда со смехом тыкал пальцем в потолок. Но в одном я уверена точно. Они — такие же люди, как мы.
— При всех телесных аномалиях?
— Угу, — сказала она и пожала плечиком, как бы удивившись парадоксальности собственных слов.
— Простите, Софья Романовна, но откуда такая уверенность? Вы — биолог?
— Я женщина. А земная женщина способна забеременеть только от человека. Не правда ли?
— Вы?.. — потрясенно сказал я. Она с мягкой улыбкой кивнула.
— Дура… Ну, ты и дура…— просипел Кракен. — Самка… Я подскочил к нему и со всего маху влепил пощечину.
— Какой мерзавец, — с отвращением сказала Софья. — Поль, добавь-ка ему от меня!
Кракен успел закрыться локтем, поэтому пришлось ограничиться подзатыльником. Впрочем, подзатыльник получился увесистым: у меня аж ладошка заныла. Арест Пугливович снова съежился и заскулил. Было противно смотреть, как рослый красивый мужчина, без сомнения, очень сильный, валяется в ногах у полуголого мальчишки и ноет.
— Зачем вы с ним сошлись? — спросил я прямо.
— Сначала — деньги, а затем…— Она одним глотком допила вино и налила снова. Щеки у нее горели, не то от спиртного, не то от решимости. — Ты, наверное, меня осудишь, Поль… Должно быть, я порочная женщина. Но Арест… он фантастический любовник. Ничего подобного я в жизни не знала и… Впрочем, остальное — только мое. Личное, — резко завершила она.
— И что вы будете делать теперь? — спросил я тихо.
— А… — Софья беспечно махнула рукой с бокалом, расплескивая вино. По-моему, она порядком опьянела. — Пусть все идет, как есть. Знаешь, Арест пришел мне сказать, что «СофКом» закрывается, вместо него появится новая фирма. С другим штатом, с другим управляющим. Кажется, даже в другом городе. А он… он готов поддерживать меня финансово и дальше. Как благородно! Почетно! Содержанка монстра…
Из дальнейшего разговора (моя собеседница надралась со страшной скоростью и выкладывала передо мной всю свою исстрадавшуюся бабью душу) выяснилось, что Кракен и словом не обмолвился о том, почему закрывается «СофКом». Как и о том, что Софья, являвшаяся его директором, находится в большой опасности. Он вообще с самого начала реализации проекта «Гугол» держал ее вдалеке от информации. То есть, конечно, он обсуждал с ней какие-то второстепенные вопросы — скажем, поставки зерна и леса, — но не более того. Видно, заранее решил в случае возникновения неприятностей бросить ее идущим по следу гончим, как кость. Такая вот сволочь. А он, еще недавно громогласно объявлявший себя «конквистадором в панцире железном», сломался. Быстро и окончательно. Не пытаясь что-либо изменить — только зыркал затравленно исподлобья да безостановочно грыз ногти. На попытки заговорить реагировал демонстрацией фигуры из трех пальцев. Странно. По голове я ему вроде бы не бил. «Ну да ничего, — думал я, глядя на нахохлившегося и потерявшего интерес к жизни Кракена. — Скоро сюда явится Сулейман (один из звонков я сделал его любимой карлице Зарине, поскольку сам шеф обходится без телефона). Вот тогда и посмотрим, что запоет наша пташка. Полагаю, ифриты при нужде умеют развязывать языки. Кому угодно. Наконец дверь распахнулась. Однако шагнул в комнату вовсе не Сулейман.
— Чувак, а ты не так прост, как хочешь казаться! — восторженно пролаял Жерар, скользнув в комнату между ног Убеева. — Решил срубить марсианских тугриков в одиночку? Салют, Сонечка! Видела когда-нибудь аттракцион «говорящий йоркширский терьер»?
Софья Романовна, расплывшись в блаженной улыбке, помотала головой и закрыла глаза. В следующий момент ее обмякшее тело расслабленно повалилось на кровать.
— Обморок? — тявкнул бес, возбужденно подпрыгивая. — Паша, скажи мне, это настоящий обморок? Как в старинном романе? Колоссально! О-бо-жаю такие моменты… Старичок, глянь, какая фемина встречает тебя, возлежа на царственном ложе! — проверещал он, оборотившись к Железному Хромцу. Энергия била из Жеpapa неиссякаемым потоком. — В одном неглиже. Ей-богу, ты обязан пробудить ее лобызаниями, старичок. Не захочешь же ты, чтобы это проделал Паша? Он и без того почти что устроил нам кидалово. Вероломный мальчишка! Красавец! Моя выучка! А это у нас кто? — завопил он, кузнечиком проскакав к Кракену. — Ба, ба, ба! Неужто сам Сын Неба? Точно, он. Аллоу, сударь, вы что, под балдой? Паша, признавайся, какого хрена ты сотворил с Сыном Неба? Он же в полной просрации!