Прохоровка без грифа секретности
Шрифт:
Наши потери за 8 июля, согласно справке начальника штаба БТ и MB фронта полковника Маряхина, составили (без учета 1-й ТА): танков различных типов – 160, САУ – 25. 1-я танковая армия в этот день потеряла 1485 солдат и офицеров, в том числе убитыми – 334, пропавшими без вести – 473, а также 145 танков Т-34 (90 сгорело) и 13 Т-70 (сгорело 10) 94.
Таким образом, за один день 8 июля наши войска потеряли 343 танка и САУ, в том числе 5-й гв. тк – 54 Т-34 и 23 Т-70, а 10-й тк – один танк Т-34 и одну СУ-122. И дело здесь отнюдь не в подготовке танкистов и искусстве их командиров. Пытаясь оправдаться, командир 10-го тк при переговорах по телеграфу в 1.35 9 июля с Ватутиным доложил, что к 13.00 части были готовы к наступлению. Бурков четыре раза посылал представителей
Командующий фронтом отчитал генерала В.Г. Буркова: «В течение 8 июля Вы допустили непростительную, грубейшую ошибку, проявили пассивность. Только этим можно объяснить невыполнение известного Вам замысла. Это дало возможность противнику сосредоточить весь свой удар по Катукову. <…> Противнику удалось выйти в Кочетовка и подойти к Верхопенье. Кравченко в течение 9 июля не в состоянии наносить удар, а самое главное – Катуков ослаблен. <…> Я решил подчинить Вас Катукову и Вашими силами усилить направление на Обоянь» 95.
Всего в период с 5 по 8 июля войска Воронежского фронта потеряли 527 танков, из них безвозвратно – 372, было подбито и подлежало восстановлению – 155 96.
Выдержка из боевого донесения штаба Воронежского фронта № 00213 8.07.43 24.00:
«По предварительным данным, за четыре дня боев противнику нанесены следующие потери: сожжено и подбито 1674 танка, уничтожено 396 самолетов, 925 машин с пехотой и грузами, рассеяно и уничтожено до 40 000 солдат и офицеров» 97.
Надо ли комментировать эти цифры?
Информация к размышлению. За четыре дня наступления 2-й тк СС потерял 3065 солдат и офицеров. Наибольшие суточные потери в людях пришлись на 5 июля – 1047 (в том числе убитыми и пропавшими без вести – 212, из них более половины приходится на тд «ЛАГ») и на 6 июля – 1003 (в том числе безвозвратно – 211) 98.
Таким образом, контрудар, проведенный 8 июля силами пяти танковых корпусов, не считая стрелковых дивизий, на фронте общей протяженностью до 50 км, не достиг своей цели. Хотя только в четырех танковых корпусах (2-й и 5-й гв., 2-й и 10-й тк) насчитывалось около 600 боеготовых танков и САУ! В составе противодействующих нашим войскам танковых дивизий 2-го тк СС (основные силы дивизий СС «ЛАГ», «ДР» и часть сил «МГ») было не более 300 танков, штурмовых орудий и САУ «Мардер».
При общем соотношении в танках 2:1 (без учета сил 48-го тк, против которого действовала танковая армия) ни на одном из направлений ударов не было создано решающего превосходства в силах, прежде всего в танках и артиллерии. Не говоря уже о том, что удары танковых корпусов и действия стрелковых соединений оказались не согласованными по времени и направлениям атак. Не была должным образом организована артиллерийская подготовка и поддержка наступления. Наша авиация не сумела прикрыть наступающие части от ударов с воздуха. Все это позволило противнику за счет маневра силами и противотанковыми средствами (более 100), огнем артиллерии и ударами авиации последовательно отразить атаки наших войск и нанести им большие потери.
Выдержка из донесения непосредственного участника боя (не из отчета задним числом!) командира 5-го Стк генерал-лейтенанта Кравченко командующему фронтом:
«В качестве вывода следует отметить:
1. Слабая организация взаимодействия между танковыми соединениями, штабом фронта и [отсутствие] действенного контроля за выполнением боевого приказа.
<…> 3. Согласованными совместными действиями всех намеченных сил противник легко мог быть разбит. Об этом говорит первоначальный успех корпуса, продвинувшегося на 2–3 км. Сложная перегруппировка противника, затянувшаяся до 10.00. Направления действий, намеченные Вашим боевым приказом, исключительно выгодные и могли бы при одновременном
4. Наступлением корпуса противник предупрежден об уязвимости этих направлений и значительно усилил их огневыми средствами и мотопехотой» 99.
Нельзя не согласиться с мнением командира корпуса. Он мог бы сказать и больше… Судя по архивным документам (приведена лишь малая часть из них) и действиям войск, командование и штаб фронта не все сделали для обеспечения ввода в сражение танковых корпусов, прибывших с других фронтов. Видимо, у них не хватило умения организовать ввод в бой с ходу 2-го тк и руководить действиями четырех танковых корпусов, не объединенных единым командованием. Задачу на контрудар генералу Попову в районе Подольхи еще накануне поставил лично Ватутин. 8 июля части корпуса, запаздывавшие к началу наступления, встретил командующий бронетанковыми и механизированными войсками фронта генерал Штевнев А.Д. К моменту ввода корпуса в бой нужно и можно было разобраться в обстановке, чтобы уточнить ему боевую задачу, возможно, с расчетом наращивания усилий на одном из направлений наступления других корпусов. Но менять план контрудара? Это мог сделать только командующий фронтом. Но в любом случае можно было выделить разведчиков и проводников в передовые батальоны из состава частей 183-й сд, которые за три месяца досконально изучили свой район. Тогда бы танковые бригады не блуждали на незнакомой местности без карт, не стреляли по своим танкам и не давили свою пехоту. Недочеты в организации контрудара и несогласованные действия танковых корпусов привели к большим потерям.
Военные историки до сих пор спорят о целесообразности контрудара войсками Воронежского фронта 8 июля в условиях господства авиации противника в воздухе и недостатка времени на его подготовку. На вопрос – надо или не надо было наносить контрудар 8 июля – ответил командующий фронтом. Он лучше знал общую обстановку в полосе фронта, и ему виднее было, как использовать в данных конкретных обстоятельствах имеющиеся силы и средства. Нет ничего проще, как давать советы задним числом, когда известны все последствия того или иного решения. Времени на то, чтобы усилить оборону в полосе 1-й танковой армии, не было. В результате контрудара противник вместо развития наступления был вынужден направить значительные силы для отражения наших танковых атак, понес при этом потери и даже несколько отошел назад. Наши войска выиграли время для перегруппировки своих сил и выдвижения резервов на угрожаемое направление.
Нанесение контрудара облегчило положение 1-й танковой армии, сорвало замысел врага по ее разгрому и позволило ее войскам и в последующем успешно противодействовать 48-му тк противника в сложной обстановке.
М.Е. Катуков вспоминает: «<…> во второй половине дня фашисты предоставили нам небольшую передышку. Как выяснилось, гитлеровцы в это время вынуждены были бросить основные силы против наших контратакующих войск. Это дало мне возможность перегруппировать [силы] и усилить наиболее танкоопасные направления» 100.
А историкам и исследователям остается только сожалеть о досадных ошибках и просчетах в организации контрудара (это прежде всего относится к разведке, в том числе авиационной, в интересах танковых корпусов), артиллерийской и авиационной подготовки и управлении войсками. Это не позволило более эффективно использовать 600 танков четырех корпусов. В связи с событиями 8 июля невольно возникает вопрос, насколько оправданна постановка таких глубоких боевых задач соединениям (18–25 км для 10-го и 2-го тк) при проведении контрудара в сложившейся обстановке? Например, 2-му гв. танковому корпусу ставится задача нанести удар в западном направлении на Лучки <…> Окружить и уничтожить противника, после чего наступать в направлении Лучки, Гонки, Болховец.Ближайшая задача овладеть районом Гонки, имея в виду в дальнейшем овладеть районом Болховец, Стрелецкое. Окружение и уничтожение танковой группировки противника требует значительного напряжения сил и времени. Именно это могло бы стать содержанием ближайшей задачи корпуса, а не овладение рубежом в 13 км южнее.