Проиграем?
Шрифт:
– В какой дозировке ты принимаешь эту дрянь? И как давно? – швыряет на кровать таблетки. Злости на то, что он копался в моей сумке – нет. – Ты меня слышишь?
Бормочу едва разборчиво. Зорин после моих ответов хмурится еще больше.
– Со мной все нормально. Может быть, это скачок давления? Или паническая атака? Ну не инсульт же. У меня все двигается и улыбаться я тоже могу.
– У тебя не может быть все нормально, потому что с башкой проблемы. У меня с зависимыми один разговор, Женя. Я их на хер посылаю. Связываться с наркоманами и алкашней – себя
– Я не наркоманка.
– Пока еще нет. Ты куда собралась, – как только я пытаюсь встать, Зорин тут же укладывает меня обратно.
– Мне надо переодеться. Я вся мокрая.
– Не страшно. Ты сейчас покатаешься по отделениям. Пока твои анализы будут готовиться, как раз узнаем, что у тебя с головой и другими жизненно важными органами.
– Никуда я не поеду. Со мной все нормально.
– Я не спрашиваю тебя чего ты хочешь. Я говорю – ты делаешь, – грубо произносит он.
– Не надо мной руководить. Я давно уже не школьница.
– Да, ты детсадовка. Школьники всяко поумнее будут. Ни ума, ни здравого смысла. Дура, одним словом, – и так обидно стало после этих слов, что я, не раздумывая, ляпнула первую пришедшую на ум мысль.
– Да иди ты в задницу.
– В твою? В качестве эксперимента можно было бы попробовать, даже интересно быть везде первым, но я все же за классику. Поэтому воздержусь от столь интересного предложения.
– Фу, – хватаюсь за голову, как только в висках простреливает острая боль.
– Фас, – протяжно произносит Зорин. – Ты сейчас едешь на обследования.
Даже если бы я хотела спорить, то ни моральных, ни физических сил на это нет. Я все же закрыла рот и стала послушной «детсадовкой». Никогда за свои почти двадцать два года я не проходила ни одного обследования. Максимум – сдавала кровь. Сейчас же чувствую себя подопытным кроликом. И очень напрягает то, что рядом Зорин. Не хватает еще слухов, что он возится с какой-то медсестрой.
К вечеру я была настолько измотана, что все, чего мне хотелось – это спать. Но отпускать меня никто не спешил, несмотря на то что по обследованиям у меня все в норме.
– Можно мне домой? – наконец решаюсь нарушить гнетущую тишину. – У меня все нормально, ты же видишь. Гипонатриемия – это несмертельно. Леша? – нехотя, но он все же отрывает взгляд от бумаг и переводит его на меня.
– Я отвезу тебя.
Я ожидала услышать что-нибудь обидное, но уж точно не спокойное «я отвезу тебя». Казалось бы, все, он успокоился и все обошлось, но это было ровно до того момента, пока мы не поднялись на мой этаж.
– Я зайду, – произносит Леша, как только я хватаюсь за ручку двери.
– Не надо. У меня соседка дома.
– Я зайду, – настойчиво повторяет он.
И стоило только ступить в мою комнату, как Зорин снял маску напускного спокойствия и, совершенно не стесняясь, начал копаться в моем шкафу. Сил на то, чтобы препираться – нет. Я молча наблюдаю за тем, как он роется везде. Наконец, в одном из ящиков находит аптечный пакет.
– У меня больше ничего нет. Мог просто спросить, где они, я бы показала.
– Зачем
– Не знаю. Мне было страшно. Я не спала неделю. Мне снился Стас и как меня голую бьют плетью на площади за то, что я с ним сделала. Я больше не буду. Я же не какая-нибудь зависимая.
– Однако, после того как я отобрал у тебя в прошлый раз таблетки, ты снова их купила.
– Что ты хочешь от меня сейчас услышать?
– Я хочу понять причины, почему ты продолжила их пить, зная, что этот урод жив.
– Я не знаю.
– Когда-то моя двоюродная сестра после того, как услышала, что понравившийся ей парень назвал ее за глаза толстой, она решила прикупить этих самых таблеточек. Ты, как будущий врач, должна знать, что они обладают анорексигенным эффектом. И ты знаешь, она похудела. Правда, потом сиганула с крыши. Но худой. В гробу она была очень худая. Это один из эффектов этих таблеток, вот такие суицидальные мысли. Парадокс, да. Пьем от депрессии и впадаем в нее еще больше, – молчу, не зная, что сказать. – Это путь в никуда. Запомни это, Женя. В никуда.
– Я больше не буду.
– Это просто слова. Я уйду, а ты через десять минут спустишься в аптеку и купишь.
– Нет, – качаю головой.
– Этот урод жив. Он не тронет ни тебя, ни твою сестру. Если ты не спишь, есть относительно безопасные снотворные. Если у тебя дурное настроение, сделай так, как поступают миллионы женщин: съешь шоколадку, закуси сгущенкой, а после посмотри сопливую мелодраму непременно с хэппи ендом. Дальше перечислять?
– Не надо.
Леша ничего не отвечает, вместо этого шумно выдыхает, проводя руками по волосам.
– Завтра на практику не приходи. Проведи день с сестрой, отдохни. Жду тебя во вторник. Я надеюсь на твое благоразумие.
Встал с кровати и, сухо попрощавшись, быстро вышел из квартиры.
***
Рабочая неделя прошла под неустанным контролем Зорина. Я понимала, что ему есть за что на меня злиться, но легче от этого не становилось. Он как будто с цепи сорвался, придирался к каждой сделанной мной записи в историях болезни и любым действиям с больными. Спасибо, что при пациентах не позорил. Исключительно наедине. И ни одного хорошего слова и взгляда. В какой-то момент я подумала, что все. Он просто решил не иметь со мной никаких отношений. Но все изменилось в разгар пятницы.
– Я передумал с Финским заливом. Поедем завтра в другое место, на озеро. Ты как? – от повторно озвученного предложения я оживилась.
– Конечно, за.
– Ну и отлично. Завтра заеду за тобой к восьми утра.
– Почему так рано?
– Потому что будут пробки. Купальник. Давай съездим сегодня вечером и купим.
– Нет, я сама его куплю.
– Ну сама, так сама. Напомни деду из девятой палаты, чтобы завтра утром ничего не ел. И можешь быть свободна.
– Так рано?
– Ну тебе же еще купальник искать.