Проиграем?

Выхожу из палаты и тут же, буквально в нескольких шагах от меня, проходит уткнувшаяся взглядом в бумаги улыбающаяся Женя, а рядом с ней совершенно точно шагает «пони». Почему здесь находится она – понятно, дежурство как-никак, я на него специально приперся, а вот, что рядом с ней делает это непаркопытное – неясно.

– Алексей Викторович, а вы сегодня дежурите? – скидываю перчатки в мусорку и перевожу взгляд на очередное дите, гордо носящее звание медсестры.

– Да. На первом посту.

– Так и я с первого,

значит я к вам. Там есть больной, позавчера поступил, вчера его осматривал врач и не поставил под наблюдение, но у него прям все очень плохо. У него с ночи рвота, со слов, вроде как с кровью.

– Вроде как? А самой посмотреть на его рвотные массы вы не догадались? – не дожидаясь ответа, забираю у нее историю болезни и, не мешкая, иду в палату.

А дальше я получил то, что обычно бывает в классическое дежурство в выходной, когда хрен до кого достучишься в случае замаячившей задницы. И совершенно не важно какой у тебя при этом статус. Всем одинаково фиолетово. Ожидаемо и понятно. Однако, чего уж я точно не ожидал, так это того, что этот самый больной умрет фактически на моих руках. Это однозначно выбивает из колеи. Похер, что с его диагнозами и напрочь полетевшей печенью он всяко не жилец и счет шел на дни. Важен сам факт – умер он у меня на руках.

Отвратительное, гнетущее и одновременно бешеное состояние, когда копаешь глубже и понимаешь, что этот самый больной был выписан три дня назад из нашего же отделения и был отправлен с «удовлетворительными» анализами помирать домой. А тот, кто принимал его вчера не то, что не удосужился сделать хоть какие-то толковые назначения, но и не поставил под банальное наблюдение. Халатность в совокупности с тупостью и похеризмом. Бесит. Все, сука, бесит.

– Стой, – останавливаю медсестру, как только та хватает историю болезни.

– Что?

– Историю верни. И будь добра, подшамань с журналами обследований.

– В смысле?

– В прямом. Надо исправлять ошибки дебилов коллег, я – историю, а ты все остальное, – смотрит на меня непонимающим взглядом. Дура. Вот Женя бы точно поняла. Осудила бы, но поняла. – Ладно, иди работай. Я сам.

Перевожу взгляд на часы. Супер. Теперь мне еще этой бумажной херней полдня заниматься. Прав был Петя, надо было открывать свою клинику. Хотя и там есть свои «прелести» и тонкости.

Подхожу к раковине, ополаскиваю лицо холодной водой и иду к автомату с кофе. Беру эспрессо и выхожу на улицу через задний вход. Ставлю стаканчик на каменное ограждение и перевожу взгляд на лежащие рядом зажигалку и сигарету. В очередной раз хочется затянуться давно забытой из юности гадостью. Хватаю на автомате сигарету, поджигаю ее, но поднести ко рту не успеваю, просто потому что взгляд падает на Женю. Ладно бы одну, мне бы это было даже на руку, запросто бы попросил помочь «исправить» мне историю болезни. Вроде как, и повод подойти по работе. Однако, она снова не одна. И это уже начинает конкретно выбешивать. Какого хера этот пидар ошивается рядом с ней? Выходной, сука, экзамены сданы. Еще и в халате. Работает в больнице? Ну точно не на моем отделении. Однако, как-то они попадаются мне на глаза уже второй раз.

Мысль, что Женя за прошедшие несколько дней успела закрутить с ним отношения, я напрочь отметаю, даже учитывая симпатию к «пони». Нахера тогда было звонить мне с незнакомого номера? Это же она была, я точно знаю.

А если это плод моего воображения или тупо желание, усиленное градусом? Нет, она это была. Она. Резко отбрасываю тлеющую в руках сигарету и прикладываю пальцы к уху. Сука! Не мой день. Снова не мой. Забираю, к чертовой матери, историю болезни вместе с кофе и возвращаюсь на отделение.

Так и профукал полдня на бумажную хрень. И даже ни разу не смог «навестить» заразу.

– Алексей Викторович, там новенький больной настоятельно требует улучшенную палату, в идеале ВИП. Но они все заняты. Дед противный и указывает на то, что у него есть связи, вроде как, даже в органах.

– Включите смекалку и расскажите о преимуществах бесплатных палат, – произношу я, не отводя взгляд от компьютера.

– Например?

– Например, там выше шанс остаться живым, потому что сердобольный сосед забьет тревогу и вызовет дежурного врача, если заметит, что противный дед перестанет храпеть. Только оформите это красивыми сло…, – обрываюсь на полуслове, когда наконец перевожу взгляд на медбрата. – Ты что здесь делаешь?

– Работаю, – как ни в чем не бывало бросает «пони».

– И как давно?

– Недели полторы. Что-то не так? – конечно, не так. Надо смотреть на документы, которые подписываешь, Зорин.

– Профнепригодность налицо, если ты приходишь ко мне с таким вопросом. Человек изначально задумывался разумным существом, которое способно разрулить ситуацию сам. А если нет, то ему место в детском саду, где за него подтирают сопли и задницу. Я понятно объясняю?

– Вполне.

– Ну вот и славно.

Провожаю взглядом «пони» и как только он выходит из кабинета, я со всей дури замахиваюсь в стену лежащим на столе справочником.

Объективность, Зорин. Включи объективность, сука ты такая…

***

Еще немного и градус неудовлетворенности достигнет взрывоопасной метки. И тогда все полетит к чертям собачьим. Уж о какой там объективности вообще будет идти речь – неясно. Перевожу взгляд на часы. «Пони» уже должен был свалить в закат. А я? А вот, что буду делать я – сложный вопрос, ибо так и хочется уже сыграть грязно и форсировать события.

– Привет, Лешик. Я стучался, честное слово бизнесмена, – поднимаю взгляд на вошедшего Соболева.

– Петя, ты зачастил. Это больница, а не место для свиданий. Тем более в такой час.

– Тут хреновая больница. Ходят все, кому не лень. Слушай, недотрах сказывается на тебе не лучшим образом. Похоже, одной проституточки было мало. Выглядишь хреново.

– Странно, окружающие говорят, что я умопомрачительно красив.

– Брешут, чтобы завалить тебя в постель.

– Ладно, что ты здесь делаешь?