Проиграем?
Шрифт:
– Честно? – поднимает на меня взгляд, я же киваю в ответ на ее вопрос. – Не жалко. Я думала, что вскоре настанет отходняк и совесть взыграет новыми красками, но… нет, мне его не жалко. Как сказала бы моя сестра – он плохой. Точнее, она бы так не сказала, потому что не знает какой он был на самом деле. Но она любит делить персонажей на хороших и плохих. Так вот, он плохой. Плохой. Поэтому, нет. Не жаль.
– Ясно.
– Вы даже не спросите почему я это сделала?
– Я не настолько тупой, чтобы не догадаться, почему у трупа расстегнутый ремень и ширинка, прокусанная рука и пробитая ладонь.
– Он меня не того… в смысле, я его убила до. Вообще я могла его не убивать. Точнее не добивать, – задумчиво произносит Женя и вновь тянется к бокалу. – Знаете, я била его голову об пол, когда он уже вырубился. Получается, била целенаправленно, испытывая совершенно не поддающееся логике наслаждение. И, мне кажется, это было не состояние аффекта.
– Ну почему же, все логично. Закономерный исход накопленных годами обид. Была бы умнее, послушалась тогда меня. Может, сейчас была бы в окружении другой семьи. Жила бы, не считая копейки.
– Да бросьте, таких взрослых девочек как я не удочеряют. Детдом – тоже так себе перспектива. Хотя, может быть, было бы и лучше, но при условии, что у меня не было бы сестры. А так, что уж об этом говорить, – пожимает плечами и вновь отпивает вино, только уже медленными глотками. Кажется, алкоголь начал действовать. Вид у Жени стал более расслабленный, да и щеки приобрели розовый окрас. – Короче, я реальная убийца. Вам не страшно с такой находиться рядом?
– Да я сам убийца, чего мне переживать? – пожимаю в ответ плечами.
– Шутите?
– Нет.
– Я вам не верю.
– Твое право.
– Что-то у вас очень жарко, – быстро меняет тему.
– Конечно, жарко, когда человек одевается не по погоде. Я знаю легкий способ это исправить. Например, снять свитер.
– Нет, спасибо, вы, кажется, намекнули на то, что не торопитесь в спальню.
– Я такого не говорил, – усмехаюсь, отпивая вино.
А дальше разговор пошел на удивление легко и почти на отстраненные темы. Скорее всего дело в вине. Женя однозначно расслабилась, кажется, даже улыбнулась на один из вопросов. Правда, я даже не могу вспомнить на какой. Просто, потому что в один момент понял, что хочу вовсе не разговоров.
– Пойдем, – привстаю со стула и протягиваю ей руку.
– Уже? Но еще рано и светло, – совершенно серьезно произносит она, от чего меня пробирает на смех.
– У меня шторы блэкаут.
– Чего?
– Ничего. Наволшеблю тебе темноту.
– Тоже мне, волшебник. Испаритесь тогда, раз он самый.
– Я не джин, Женечка, чтобы исполнять твои псевдожелания. Пойдем, – вновь повторяю я, потянув ее за руку.
В спальне, благодаря шторам, действительно стало темно, правда, когда я уселся в кресло, то быстро это исправил, включив ночник.
– А сказали, что будет темно.
– Ну было же, – усмехнувшись, произнес я, смотря на то, как растерянная Женя стоит в двух шагах от меня, сжав руки в кулак.
– Ну и что дальше?
– А ты не догадываешься?
– Нет. Что мне делать?
– Раздевайся. Полностью, – на удивление, без лишних слов Женя хватается за низ свитера и тянет его вверх…
Глава 4
Оголив живот, Женя резко останавливается и тут же опускает свитер на место. Ну, начинается.
– Я забыла вам сказать.
– Я помню. Ты небритая и бла-бла-бла. Открою тебе секрет, если ты еще не в курсе. Если мужчина заинтересован женщиной, то ему по барабану на эпиляцию.
– Я не об этом. Вы ведь понимаете, что не дали мне выбор?
– Отсутствие выбора облегчает решение. Женщинам вообще не надо давать выбор. Они начинают сомневаться. Всегда. Даже самая непрошибаемая и умная баба.
– А мужчинам?
– Им тоже нельзя давать выбор. Мы сразу думаем, что становимся какими-то особенными и самомнение зашкаливает выше крыше.
– Смею предположить, что у вас было очень много выбора в жизни. Прям разнообразие. Ну, судя по тому, каким вы вышли в итоге… самоуверенным.
– Ну вот видишь, Женя, а говоришь, что не можешь играть со мной на равных.
– Не могу, Алексей Викторович.
– Можешь. Давай договоримся, когда мы наедине называй меня на ты и по имени.
– Нет.
– А я говорю, да.
– Ну и говорите. Я не хочу называть вас по имени и на ты. Так понятно? Или мне в принципе не дается право говорить то, что хочу и что-то желать, потому что вы свидетель того, что я убила человека?
– Э-э-э, нет, дорогая. Не надо делать меня хуже, чем я есть. И да, если бы мне хотелось, чтобы ты молчала и была во всем послушной лапочкой, беспрекословно выполняющей все, что я говорю, я бы не заморачивался и вызвал проститутку.
– Так вы ее или их и так вызывали, – видимо, осознав, как «спалилась», Женя моментально меняется в лице. – Я имею в виду…
– О! А я уж начал сомневаться, что это звонила ты и переживал, что незнакомого человека заразой разноглазой назвал. Кстати, вот мы и пришли к тому, с чего надо было начать сей занятный вечер. Тебе не надоело делать вид, что я тебе противен и это ты мне тут делаешь одолжение, принеся свою задницу в мои царские покои? Это глупо, учитывая, что я тебе, как минимум, нравлюсь как мужчина. Кстати, ревнуешь к проститутке?
– У меня нет к вам чувства собственничества, стало быть, и не знакомо чувство ревности. И нет, вы мне не нравитесь. Просто так бывает, когда проводишь много времени с человеком, и, так или иначе, проникаешься им. Думаешь о нем. Тем более, когда этот человек тебе в чем-то помог. Это нормальная реакция, в психологии это как-то зовется. Наверное.
– Ты еще хуже меня, ей-Богу.
– А что так?
– Треснуть тебя охота.
– Треснуть? Может быть, трахнуть?
– И это тоже. Ладно, хватит заговаривать мне зубы. Раздевайся.