Проигравший. Тиберий
Шрифт:
Друз снова хмыкнул. На вопросительный взгляд Тиберия он уже не решился отвечать полным голосом. Делая вид, что увлечен устрицей, Друз пробормотал, чтобы только один брат слышал его:
— Как подумаю, что этот спектакль нашей матери Ливии приходится разыгрывать каждый день, — скулы от тоски сводит. Тебе хорошо, брат, ты скоро уедешь. А я тут торчи консулом.
Понятно, что хотел сказать Друз. Действительно, многое изменилось за последние годы. И должность консула, то есть фактически соправителя при Августе, превратившемся в царя вроде кого-нибудь из Тарквиниев [31] , пусть и без внешней мишуры царской власти, будет должностью номинальной. Тиберий знал своего брата лучше, чем кто-либо другой, и знал также, что Друз опечален вовсе не из-за того, что получит мало власти. Он был вполне счастлив и в военном лагере, и в своем деревенском поместье (только бы рядом была Антония),
31
Тарквинии — аристократический род из этрусского г. Тарквинии, к которому принадлежали римские цари Тарквиний Приск и Тарквиний Гордый.
Братьям не удалось поговорить и после обеда, когда все разошлись готовиться к вечерним торжествам. Ливия сразу забрала Тиберия к себе, заявив, что соскучилась и желает выразить сыну свои материнские чувства.
Когда они остались одни в ее комнате, она спросила напрямик:
— Что ты скажешь о поведении своего брата?
И Тиберий решил не рисковать. Рим уже привел его в себя, а сегодняшняя выходка наглеца Гая показала, какую цену определяет Тиберию сам Август. Ссориться с матерью, даже из-за единственного и любимого брата, было равносильно самоубийству.
— Я осуждаю Друза, матушка, — покорно произнес он, — Он вел себя непростительно по отношению прежде всего к тебе, ну и к Августу, конечно.
Ливия молча ждала.
— Ты не слышала, матушка, — после трудной для себя паузы выдавил Тиберий. — Он говорил мне… что недоволен…
— Чем же он недоволен?
— Положением вещей, — нашелся Тиберий. — Ему кажется, что Август… да и ты, матушка… мне трудно даже повторять это.
— Тем не менее попробуй, — жестко сказала Ливия.
— Ну ты же знаешь Друза, матушка. Вечно ему кажется, что Рим на краю гибели, что у Августа слишком много власти. Гай неудачно пошутил — я на него не в обиде! — а Друзу уж мерещится: вот он, развращенный наследник престола, которому с детских лет все позволено… Это ведь была шутка?
— Конечно, шутка, милый сын, — смягчилась Ливия, — Забудь и не беспокойся о невоспитанности Гая. О нем есть кому позаботиться. Но ты должен пообещать мне кое-что. Обо всем, что скажет тебе твой брат, немедленно будешь докладывать мне. Ты понял?
— Я понял, матушка, — торопливо Сказал Тиберий.
Слушая Ливию, он попытался представить ее обезглавленной, как делал иногда, чтобы на душе стало полегче, — и не мог, не получалось: вместо трупа Ливии, который крючьями волокли в Тибр, ему виделся чей-то другой. Да не его ли собственный? Он испугался: уж не умеет ли мать управлять его самыми тайными мыслями?
— Я понял, понял, матушка. Я ничего от тебя не скрою. Может, мне лучше избегать разговоров с ним?
— Напротив. Ты сегодня встретишься с братом и внимательно выслушаешь все, что он скажет. — Голос Ливии звучал повелительно, — Можешь для виду соглашаться с ним, какие бы глупости он ни изрекал. Разговори его, Тиберий. Все, что он от меня скрывает, я должна знать.
— Хорошо, матушка.
— И доложишь лично мне. Больше никому.
— Хорошо.
Когда Ливия отпустила его, Тиберий чувствовал себя так, будто его вываляли в грязи. Он с ужасом думал о судьбе брата — она рисовалась ему заранее решенной. Ливия, разумеется, не поверит, если он попытается ее обмануть и сказать, что Друз был в своих высказываниях вполне лоялен. Она ждет именно самого плохого! И Тиберий нужен ей лишь для того, чтобы можно было на него сослаться в очередной судьбоносной беседе с Августом. Да, быть палачом родного брата — дело нелегкое. Тиберий физически ощущал тяжесть камня у себя на душе. Но легче ли быть своим собственным палачом? Неожиданно ему вспомнились слова грека Теодора, учителя в школе, где постигал науку маленький Тиберий, — слова, на всю жизнь оставившие в сердце обиду. Теодор, давая характеристику Тиберию, всегда говорил о нем одно и то же: этот мальчик — грязь, замешенная на крови. Неужели грек Теодор был прав?
Время до вечера пролетело без происшествий. Тиберий даже постарался быть поласковее с Юлией, отчего толстуха просто цвела, горделиво поглядывая на окружающих. Она явно чувствовала себя героиней сегодняшнего праздника, и можно было бы в душе пожалеть ее, недалекую. Но Тиберию не было ее жаль. Он потратил невыносимо нудный час на общение с Друзом Младшим. Они — отец и сын — отвыкли друг от друга. Друз стеснялся, рассказывая отцу, выдающемуся герою, о своих детских делах, а Тиберий все это долго выслушивал, поощрительно кивая головой без венка. И ловил себя на том, что выискивает: нет ли в словах сына чего-нибудь такого, о чем нужно сообщить Ливии? Наконец встреча их подошла к концу, Друза Младшего увели, и Тиберий решил, что неплохо было бы посетить
Для Ливии доклад Тиберия все расставил на свои места. Словно полководцу перед решающей битвой, ей нужно было знать расположение своих сил и сил противника, определить направление ударов и пути для возможного отступления. Которые, впрочем, не должны понадобиться, если удар будет нанесен в нужное время и в нужном месте.
Итак, Друз оказался яростным республиканцем, даже не пытающимся скрыть своих убеждений. Он предлагал Тиберию объединиться и вдвоем убедить (или принудить, если нужно) Августа отказаться от единоличной власти, восстановить власть сената и триумвират. (Для начала братья составят вместе с Августом этот триумвират, пока народ не выберет более достойных — серьезное намерение!) Тиберий, для виду согласившийся с Друзом, конечно, с легкостью от брата откажется. С этим все ясно. Реакция Августа известна заранее. Друза надо убирать. Не хватало Риму еще одного триумвирата, чтобы через месяц империя раскололась и началась гражданская война! Что же будет, когда бедный Друз умрет?
Останутся Август, которому пятьдесят два года (послушен Ливии), Тиберий (полностью в руках Ливии), еще Гай и Луций — оба прямые наследники престола (своенравные и развращенные мальчишки, уже сейчас не собирающиеся никому уступать своих прав).
Ливия знала, что надолго переживет мужа. Знала также, что ни Гай, ни Луций, заняв императорский трон, не оставят ее саму у власти. Ее — ту, благодаря которой и держится порядок в империи, — не оставят! Без одобрения жены Август не издает ни одного указа, а большинство указов издает она сама! Все, что составляет величие Рима, создано ее трудом! Поэтому ни в коем случае нельзя допускать Гая и Луция к власти. Императором должен стать Тиберий — только в этом залог ее, Ливии, устойчивого положения.
Но Август не любит Тиберия (проклятый тупица так и не смог ему понравиться) и слушать не захочет о нем как о преемнике. Гай и Луций жив — чего же еще надо? В сущности, Август — тоже непроходимый болван.
И все равно нужно было добиться, чтобы Август усыновил Тиберия. Задача не из легких, но Ливия была уверена: если она поведет правильную политику, то сможет добиться и этого. При выполнении некоторых условий, например — устранении Гая и Луция.
Впрочем, пока с этим можно подождать. Ливия решила, что станет действовать по-другому. С этого времени она в лепешку разобьется, но войдет к дрянным мальчишкам в доверие. Что для этого нужно? Нужно прежде всего льстить их самолюбию, не скупиться на ласку и похвалы. Заступаться за них перед Августом — даже в том случае, если их проступки и у нее будут вызывать возмущение. Ссужать их деньгами — давать, сколько ни попросят (в таком деле скупиться не следует). Дать им совет поскорее обзавестись многочисленной свитой из друзей, собутыльников и клиентов [32] . Рекомендовать в их свиту самых дурных юношей из аристократических семей — таких в Риме хватает, слава великим богам. Гай и Луций должны попасть в питательную среду, которая сделает из них настоящих чудовищ, а из их свиты — подлинный бич для спокойствия и благочестия римских граждан. И с помощью агентуры фиксировать документально все прегрешения наследников, вплоть до жалобы последнего римского подметальщика улиц, которого они, скажем, обреют наголо для потехи. Или не самого подметальщика, а его некрасивую дочку.
32
Клиент (тлат. cliens — букв.: послушный), клиентелла — форма социальной зависимости, характерная для ранней стадии рабовладельческого строя в Италии. Выражалась в персональном или коллективном подчинении главе рода или большой семьи, которому клиент был обязан прежде всего сельскохозяйственными повинностями и военной службой. Клиентами становились либо чужеродные, а позднее иноплеменники, попавшие в зависимость в результате завоевания, либо младшие сородичи. Древние авторы рассматривали клиентеллу как основной источник происхождения римского плебса. В эпоху поздней республики клиентелла утрачивает свое хозяйственное значение, всецело сохраняя политический и моральный аспекты.
Тиберия пока нужно придержать возле себя. И пригрозить ему, чтобы не воротил нос от Юлии, а являл собой пример образцового римского поведения — пусть Август видит контраст между ним и наследниками и понемногу склоняется на сторону пасынка. Хорошо бы заставить Тиберия еще раз — и на этот раз поудачнее — обрюхатить Юлию.
А вот Друза Старшего, несмотря на его консульскую должность и необходимость быть рядом с сенатом и Августом, следует немедленно отправить из Рима. Скажем, в Германию, к войскам. Перед этим нужно будет его хорошенько разозлить, намекнув, что он разлучается с братом в интересах безопасности государства. Это может принести неплохие результаты.