Проигравший
Шрифт:
Бабушка умерла больше десяти лет назад. Про ее студень он никогда не вспоминал. До самого сегодняшнего утра. Потому что, проснувшись сегодня, он прислушался к себе и почувствовал, что внутри у него все дрожит и трясется, так же, как когда-то дрожал на тарелке желеобразный бабушкин деликатес. И как унять эту дрожь, он не имел ни малейшего понятия.
– Что это?
– Похоже, вода.
– Вы тоже чувствуете? Откуда здесь вода?
Майор открыл глаза. И сперва ничего не увидел: свет в вагоне был выключен, вокруг стояла полная темень. Он на автомате достал из кармана мобильный телефон и взглянул, сколько времени. Часы на экранчике показывали «11–54». При слабом свете телефона он разглядел, что нависающие над ним двое мужчин смотрят куда-то себе
Он не удивился, а просто задрал ноги повыше. Думать насчет того, откуда в вагоне вода, не было ни сил, ни желания. Судя по всему, вода прибывала: скоро он почувствовал, как она, холодная, налилась ему в ботинки. Только после этого он поднялся с сидения и внимательнее посмотрел на пол.
Пассажиры волновались. Кто-то светил вокруг мобильными телефонами, кто-то пытался щелкать зажигалками. В наступившей тишине все старались не разговаривать слишком громко, но в гуле голосов майор опытным ухом уже слышал отдельные истерические нотки.
– Позвоните машинисту. Здесь должна быть кнопка экстренной связи с машинистом. Что вообще происходит?
– Прекратите толкаться.
– Где эта чертова кнопка? Вы ее видите?
– Тут нет кнопки. Да уберите вы свой пакет. И прекратите толкаться.
Вода продолжала прибывать. Теперь она плескалась уже выше щиколоток. Жилистый мужичок, сидевший справа, с ногами забрался на сидение. Майор открыл было рот, чтобы велеть мужичку слезть, но тут в тоннеле послышался вой. Странный звук, который мог бы производить очень большой предмет неправильной формы, падающий с очень большой высоты… или, скажем, так могло выть с тоски какое-нибудь животное… где-нибудь ночью, в краях, которые никогда не освещаются солнцем… в общем, жуткий звук… особенно жуткий потому, что в петербургском метро неоткуда было взяться подобному животному.
В вагоне все замерли. Совсем рядом с майором что-то плюхнулось в воду, и он почувствовал, как брызги намочили ему брюки выше колен. Звук доносился откуда-то из тоннеля, позади состава, и постепенно приближался. Он начался так низко, что ухо почти не различало его, но постепенно забирался все выше… а потом еще выше… а потом так высоко, что почти исчез. Майор стоял, весь мокрый, и слушал.
(Что это?.. Что это, черт возьми, такое?)
А потом до него дошло. И он даже успел крикнуть: «Держитесь!» Но было поздно. Волна ударила в последний вагон и смяла его, будто пустую консервную банку, а предпоследний вагон развернула поперек тоннеля, и только поэтому сила удара не опрокинула весь состав целиком. Их вагон был вторым от начала, но даже в нем на пол посыпались стекла, а пассажиров сбило с ног и разметало. Сверху на майора рухнула тяжеленная тетка. Она была толстая, мягкая, но упала крайне неудачно, и он крепко приложился затылком об пол и успел нахлебаться залившей пол грязной воды. Вода вытекала из носу, и из ушей, и вообще отовсюду… или это была не вода, а кровь?.. черт ее разберет в этой темноте… подняться на четвереньки ему удалось только с пятой попытки, а что делать дальше, он не понимал. Просто стоял на четвереньках и мотал окровавленной головой.
Он, наконец, идентифицировал этот звук: где-то далеко вода прорвала стенки тоннеля и теперь обрушилась на их состав. Миллион тонн воды, несущейся по тоннелю со скоростью локомотива. Ей было не вырваться из тоннеля, этой воде, и выдавливая воздух, она просто сметала все на пути. Несколько лет назад они с женой ездили в круиз по Скандинавии и в Стокгольме ходили в парк аттракционов. Там на американских горках он уже слышал похожий вой. Вагонетки въезжали в пластиковую трубу, а потом, под визг девушек, выезжали наружу – все в водяных брызгах. Только в тот раз это было не всерьез, просто чтобы пощекотать туристам нервы. А здесь он стоял на четвереньках на полу вагона метро, вокруг была полная тьма, со лба на глаза стекала кровь (или все-таки это была вода?), и что делать дальше, он не имел ни малейшего понятия.
Где-то впереди послышался звон стекла. Майор поднял лицо и первое, что увидел: в том конце тоннеля был свет. Тусклый, такой, что не прочтешь даже крупно набранный заголовок газеты, но свет. Он попытался встать на ноги, чтобы броситься к этому свету, но снова упал, и кто-то наступил ему на поясницу. В голову почему-то пришла мысль о том, что плащ после всего этого будет не отстирать. Он снова попытался встать и хоть немного приблизиться к спасительному свету.
Поток воды, пронесшийся по тоннелю, буквально вытолкнул их вагон на станцию. Как оказалось, состав не доехал до нее каких-то метров сорок. В тоннеле потоку было тесно, зато, добравшись до станции, он умерил прыть, перестал крушить все, до чего дотягивался, и закрутился миллионом водоворотиков. В первом вагоне мужчины отжали двери вагона и уже повыскакивали на платформу. Все одновременно кричали, махали руками, задирали над водой портфели и сумки.
Вагон, в котором ехал майор, шел следующим, и в нем двери заклинило намертво. Наружу пассажиры стали выбираться через разбитые окна. Из рам торчали опасные осколки, но выдернуть их никто не догадался. Прямо перед майором мужчина в светлой куртке, высоко задирая коленки над водой, подбежал к окну, всем телом оперся о раму, чтобы перекувырнуться наружу, и куртка его тут же окрасилась в цвет крови, а мужчина вывалился наружу, будто кулек, – всем телом.
Позже майор так и не смог вспомнить, действительно ли он крикнул, чтобы все отошли в сторону, он сейчас вытащит осколки, или этот крик звучал только внутри его головы. Сзади напирали тяжелые и мокрые тела пассажиров. Он протянул руки к осколкам, но его тут же третий раз кувырнули, да так, что к окну было больше не подобраться. Единственное, что он чувствовал, это острые колени и локти. Они были везде и не давали ему ухватиться за осколки стекла, чтобы расчистить путь наружу. Он собирался, как обычно, всем помочь: сделать то, что умел, и спасти тех, кому нужна была его помощь, да только напирающие тела не желали быть спасенными. Они давили на него, заражали паникой, лишали сил и не давали сделать ничего.
«Бл…дь!» – закричал он что есть силы и больше не пытался вынуть острые лезвия. Забравшись на сиденье, он кулаками и локтями расчистил себе дорогу и просто выпрыгнул наружу. На надежную платформу. Туда, где он будет жив. А все остальные, копошащиеся, мокрые, охавшие, когда он бил их большими кулаками, остались внутри вагона.
Воды снаружи вагона было уже выше, чем по колено. Прыгнув, он не удержал равновесия и окунулся-таки с головой в грязную, непрозрачную воду. А когда нащупал пол под ногами и попробовал встать, то снова чуть не свалился: кто-то крепко держал его за шиворот. Отфыркиваясь и пытаясь нащупать хоть какую-то опору, он задрал голову и первое, что увидел, – перекошенное лицо капитана Осипова. Тот пытался оттащить его в сторону от края платформы.
– Отпусти! Да отпусти ты! Задушишь!
Осипов тяжело дышал и явно не слышал, что он ему говорит. Майор коротко ударил его, не глядя, куда придется удар, и только после этого смог, наконец, подняться на ноги. Половина ламп на станции не горела, а те, что горели, давали слишком мало света. Но тут, снаружи, можно было хоть что-то разглядеть, не то что внутри вагона. Майор привстал на цыпочки и вытянул шею, но разглядеть, работает ли эскалатор, не мог.
Осипов стоял рядом и тяжело дышал.
– Пошли!
– Куда?
– Наружу. Или ты хочешь остаться?
Осипов мокрым рукавом вытер мокрое лицо и кивнул. Нет, остаться он совсем не хочет. Майор попробовал сделать шаг и тут же зацепился ногами за что-то, лежащее на платформе. Что-то мягкое, но что именно, из-под воды видно не было. Он наклонился и пошарил ладонью по полу.
– Что там?
– Не знаю. Что-то лежит.
– Пойдемте уже, а? Вода прибывает.
– Погоди. Как будто чья-то рука. Нет, показалось. Идем.