Происхождение и юные годы Адольфа Гитлера
Шрифт:
В гораздо более простых ситуациях, к каким, несомненно относилось положение Сталина в 1904 году (тогда — еще не Сталина [602] ), решение мог вынести любой из его соратников — и самостоятельно привести приговор в исполнение.
Заботой такого судьи-палача оставалось лишь не попасть под подозрение в каких-либо неблаговидных мотивах при исполнении такого благородного дела — на практике получались истории с совершенно невероятными сюжетами!
Спасительную роль для Сталина составило искусно составленное алиби, которое было совершенно очевидно и просто организовано, но этого не смогли разгадать ни тогдашние современники, ни нынешние комментаторы, хотя все факты опубликованы и абсолютно
602
Этим псевдонимом он обзавелся в 1913 году.
Но все эти полгода он должен был ждать смерти от любого подпольщика, который явится к нему с готовым приговором в кармане или даже вовсе без такового — таковы были порядки на их тогдашнем пиратском корабле! Полгода — и с тем, что он тогда пережил, ему предстояло жить всю его оставшуюся жизнь до конца!
Бежать он никуда не мог — у него, в отличие от Азефа, не было ни приличных документов, ни денег, которыми последний изрядно запасся заранее, лихо запуская руку в революционную кассу.
Полиция, совершенно очевидно, не приходила к Джугашвили на помощь — он для нее теперь также не представлял особого интереса; благородство же полицейских — категория мифическая! Возможно, они хладнокровно ждали, чем же все это завершится — ведь уцелевший Джугашвили представлял бы потом гораздо большую ценность для них! Да и не ясно до конца, действительно ли были к тому моменту столь уж велики его прежние заслуги перед полицией.
А ведь то, что с ним тогда случилось, вполне эквивалентно уже полученному смертному приговору и ожиданию его приведения в исполнение. На этом свихивались очень многие: всемирно известный пример — все тот же Федор Михайлович Достоевский.
Положение же Иосифа Джугашвили было едва ли лучшим: срок приведения в исполнение приговора, предположительно вынесенного ему, и не должен был быть назначен — ему постоянно приходилось ожидать либо внезапной казни, либо, наконец, позитивного отклика на доводы об оправдании, причем повлиять на решение никем не назначенного и никак не заседавшего суда он уже не имел почти никакой возможности!
Ожидание, как оказалось, вылилось в полгода. Можно посчитать, что Джугашвили пережил все это вполне благополучно, тем более потому, что был уже достаточно зрелым человеком — ему тогда исполнилось двадцать четыре или двадцать пять лет.
Но все обошлось совсем не просто и вовсе не стандартно.
Положение, конечно, не было полностью безвыходным: энергичные, инициативные люди и при более худших обстоятельствах находили силы скрыться, без гроша в кармане добраться до Америки или Австралии и начать новую жизнь — это не фантастика, а достаточно распространенные реальные судьбы. Недаром бабушка автора этих строк, даже не зная о попытке побега ее старшего сына, упомянутого Артемия Брюханова, мечтала о том, что он сумеет бежать с Колымы через Берингов пролив в Америку!..
Но Сталин в 1904 году поступил совсем по-другому. Поначалу он, как легко предположить, оказался просто в шоке: в его душу, повторяем, вселился ужас — огромный, почти материальный дракон ужаса!
В его тогдашнем поведении явно проявились затем и сила его духа, и его слабость, причем постепенно слабость вытеснялась силой. Эта была тяжелая, упорная и страшная внутренняя работа. Именно в те месяцы 1904 года он сживался со своим нестерпимым ужасом, терпел его и учился управлять им, сам в результате вырос в дракона, повелевающего любыми другими драконами, но уже никогда не сумел избавиться от демона своей души.
По сравнению с этим все в его последующей жизни оказалось просто пустяками — и Сталин позднее отличался буквально нечеловеческой выдержкой: воля иных людей и вообще внешние обстоятельства отступили для него почти что на второй план. Сталин поражал окружающих, сумевших догадаться о том, какое невероятное терпение проявлял он позднее, годами и десятилениями вынашивая и подготавливая возможность переиграть в свою пользу любые нежелательные для него обстоятельства, поначалу непреодолимые.
Вполне возможно, что относительная внешняя пассивность и отсутствие суеты и спасли ему жизнь в 1904 году — он не походил на других разоблаченных предателей.
Некоторые из последних сознавались, каялись, валялись в ногах у обвинителей и просили о пощаде, обещая реабилитироваться любой ценой, — и немалое число террористических актов совершалось тогда именно такими исполнителями, не нашедшими иного выхода и использованными хладнокровно и жестоко; самые известные классические примеры — участие разоблаченного агента полиции С.П. Дегаева в убийстве жандармского подполковника Г.П. Судейкина в 1883 году и смертельное ранение разоблаченным полицейским агентом Д.Г. Богровым российского премьер-министра П.А. Столыпина в 1911 году. [603]
603
Многоэтажная организация этой интриги по сей день позволяет скрывать ее суть от историков.
Другие немедленно устремлялись в бегство — Дегаеву позволили это лишь после осуществленного убийства.
Третьи погружались в транс, парализованные ужасом и смирившиеся с неизбежным концом, — эти становились трупами еще при жизни.
Некоторые даже неразоблаченные предатели сами не могли пережить своих трагедий и ожидаемого их продолжения, и превращались затем в тени людей — к полнейшему недоумению их знакомых и родственников.
В отличие от них всех Иосиф Джугашвили выглядел вполне живым человеком, когда подпольщикам случалось сталкиваться с ним в те месяцы. И он вроде бы без суеты и лихорадки искал места приложения своих сил, скромно и ненавязчиво пытался договориться с отдельными авторитетными революционерами в разных городах Закавказья, без истерик обрисовывая ужасное положение, в котором оказался, — это, конечно, должно было производить определенное впечатление в его пользу.
Совершенно очевидно, однако, насколько же страстно он должен был тогда возненавидеть всех этих самовлюбленных и самодовольных революционеров, считавших себя вправе решать судьбы любых прочих людей — как это и демонстрировали Ленин, Троцкий, Дзержинский и прочие — пираты все с того же корабля!
И месть Сталина всем этим революционерам не имела границ! Досталось заодно и множеству всех прочих!
Современный историк Алексей Литвин почти прав, отмечая, что ленинская репрессивная политика «отличается от подписанных Сталиным расстрельных списков тем, что Сталин знал многих из тех, кого он решил казнить, а Ленин наверняка не знал абсолютное большинство тех, кого обрек на смерть». [604]
604
А.Л. Литвин. Указ. сочин., с. 25.