Происхождение и юные годы Адольфа Гитлера
Шрифт:
До последнего тезиса автор впервые дошел не сам, а вычитал его много лет назад, в глухие коммунистические времена, в одном из судебных очерков в «Литературной газете». Там рассказывалось о некоем мелком советском деревенском служащем, долгие года занимавшегося хищениями, осуществляемыми по простым и гениально разработанным им самим схемам, нажившим на этом невероятные деньги и, наконец, разоблаченным. Как и положено, преступника посадили, а деньги конфисковали.
Автор очерка, однако, был поражен тем обстоятельством, что осужденный (уже не молодой человек) по соображениям конспирации не пользовался буквально ни копейкой из добытых им средств, постоянно продолжал
Когда же автор очерка задал осужденному вопросы, весьма естественные и на наш тогдашний взгляд: как же так? зачем? почему? — то герой очерка ему отвечал, что эти вопросы тот задает лишь потому, что сам никогда не был богатым человеком!
Официальная мировая хроника знает не менее странные особенности поведения общеизвестных богатейших людей. Достаточно упомянуть, например, техасского миллиардера Ханта, который на старости лет из экономии не пользовался парикмахерскими, а стриг себя сам, и никогда не парковал свой автомобиль возле собственного офиса, поскольку там была платная стоянка, а предпочитал проходить пешком несколько кварталов. А ведь старик начинал, казалось бы, с широкого размаха, лихих дел и постоянного риска — был в молодости профессиональным игроком в карты!
Отметим, однако, и вполне здравое соображение, которое, несомненно, никак не мог упускать из виду сам Иоганнес.
Он, конечно, прекрасно понимал, что живет не среди ангелов и не среди одних только овечек и барашков. Семейный клад был его своеобразным страховым полисом: пока старик в одиночестве владел тайной клада, это сохраняло безопасность его жизни. Потеряй он монополию на такую информацию — и новый совладелец секрета оказался бы перед искушением самому завладеть сокровищами, а также мог позаботиться и о молчании нежелательного единственного свидетеля!
Достаточно же широковещательная раздача сокровищ родственникам и знакомым и обращение в результате себя самого в относительно небогатого рентнера (соответствующего его теперешнему видимому статусу), освобожденного тем самым от риска смертельной опасности, на самом деле ее не устраняло — всегда возникал соблазн проверить, а много ли еще у него осталось, да это угрожало и возможностью возобновить преследования со стороны алчных властей. Словом, чем тише он себя вел, тем было лучше и для него, и для его окружения!
Но что-то с этим кладом надлежало делать: не мог же ведь Иоганнес унести его с собой на тот свет! Такие мысли, разумеется, должны были одолевать его.
Как он подходил к решению этой проблемы изначально, непосредственно после 1817 года — уже и неважно. Но вот теперь, после 1821 года он, вполне возможно, также ожидал, подобно Георгу Хидлеру, возвращения в родные края любимой дочери Марии Анны, имевшей большее право на наследование этих сокровищ, чем кто-либо иной из остававшихся в живых; тогда это даже делает честь его долгому пассивному ожиданию.
Так или иначе, но Иоганнес, повторяем, поселился у кого-то из родственников в соседней со Штронесом деревушке (Клянмоттен, № 9) и жил там себе пока что припеваючи, обеспечив, очевидно, соответствующее отношение к себе окружающих, как к умеренно состоятельному и небесполезному члену общины.
Это должно было быть достаточно обычным явлением в краю потомственных разбойников и контрабандистов, а истинные размеры упрятанных сокровищ оставались притом тайнами их владельцев — подобно содержимому банковских сейфов!
Хранимые им сокровища оставались, в частности, недоступны и для Георга Хидлера — независимо от того, каковы были их личные взаимоотношения. И уж, во всяком случае, сам Иоганнес не мог представляться Георгу легкой добычей для шантажа, вымогательства и ограбления.
Георг, связанный, как мы полагаем, романтическими отношениями с Марией Анной, имел, таким образом, дополнительные мотивы ожидать ее возвращения в родные края, а не бежать самому за тридевять земель.
Пятнадцать лет, в течение которых Георг скитался, почти наверняка преследуемый властями (или, повторяем, лишь воображавший это), и не имел возможности и, вероятно, собственного намерения обзавестись семьей, а жил только мечтами безо всяких гарантий их исполнения, оказались нелегкой ношей. Та катастрофа, что погубила его возлюбленную, надломила и его преступную карьеру — и Георг не смог или не сумел выбиться в мафиозные лидеры, в отличие от его гораздо более молодого брата, который, к тому же, никем и никак не преследовался.
Возвращение Марии Анны после пятнадцатилетнего отсутствия могло стать началом новой счастливой жизни для Георга и для нее.
Постаревшая, но набравшаяся в тюремных университетах бесценного опыта, недоступного для провинциальных разбойников и контрабандистов, Мария Анна могла начать новый виток своей преступной карьеры или, наоборот, навсегда порвать с прошлым и зажить счастливой семейной жизнью.
Но из всего этого ничего не получилось.
Самую печальную роль для всего последующего сыграло, скорее всего, то, что когда-то и как-то Георг поделился своими сведениями или соображениями о семейном сокровище Шикльгруберов со своим младшим братом — Иоганном Непомуком. Или же последний сумел самостоятельно вычислить эту информацию, анализируя поведение всех лиц, доступных его вниманию. Но факт тот, что Георг не смог укрыть эту тайну от брата.
Учитывая же общие черты, проявлявшиеся и Алоизом Шикльгрубером-Гитлером, и его сыновьями Алоизом-младшим и Адольфом, являющимися, по нашему мнению, прямыми потомками Георга Хидлера, дело, скорее всего, происходило следующим образом.
Между братьями Хидлерами-Хюттлерами, несомненно, существовало соперничество, и неясно притом, насколько законными были основания, на которых младший заполучил наследство от их родителей и продолжал удерживать его за собой при наличии живого старшего брата. Так или иначе, но судьбы их складывались заметно по-разному и достаточно контрастно. И вот теперь все это должно было перемениться!
Совершенно типично для всей этой цепочки потомков Георга было то, что никто из них никогда не мог дождаться окончательного исхода решающей партии, которую вели эти неисправимые игроки, а заранее начинал предвкушать выигрыш и хвастаться им — после чего течение игры как правило оборачивалось к поражению!
Так и теперь, почти что наверняка, Георг откровенно высказался перед младшим братом о том, что время его преимущества ушло, а теперь уже он, Георг, женится на богатой невесте и становится счастливым и преуспевающим человеком! Неизвестно, однако, в какой обстановке это происходило, а главное — насколько трезв при этом был Георг.