Происхождение и юные годы Адольфа Гитлера
Шрифт:
Кому, казалось бы, теперь могли припомниться давнишние преступления, рассмотренные в провинциальном военном суде?
Вообразите себе, например, что сейчас, в России или в Германии, вскроются вдруг сугубо уголовные преступления, происшедшие в глухой провинции еще в сталинские или в хрущевские времена (или, соответственно, в аденауэровские или ульбрихтовские), совершенные предками какого-то современного вовсе не крупного чиновника, тогда еще не родившегося, — как это вообще может самопроизвольно произойти и кому какое дело окажется до результатов всего этого?
При такой оценке ситуации не только могло показаться излишним предупреждение молодому человеку о неприятностях для него, зарытых
И, однако, похоже, что это прошлое все-таки припомнилось!
Об отце первой жены Алоиза, каком-то таможенном чиновнике по фамилии Гласль-Хёрер, мы не знаем почти ничего существенного, кроме года рождения его дочери — 1823. Упоминалось также и об обеспеченности этой семьи, что вполне должно было соответствовать долгой и успешной государственной службе ее главы. Тем не менее, и это — вполне значимая и весомая информация.
Тесть Алоиза должен был родиться не позднее примерно 1803 года — по тем временам трудно предположить рождение законного ребенка (имеется в виду будущая жена Алоиза) в возрасте менее двадцати лет у отца. С другой стороны, при принятом верхнем предельном служебном возрасте у чиновников не самого высшего ранга в 65 лет, этот субъект должен был находиться в 1864 году на самом финише (и на самом пике) своей служебной карьеры. Позже (тем более — через девять лет, в 1873 году) он уже никак не мог быть таможенным чиновником, как написано у Мазера, а был (если еще был жив) лишь отставным чиновником или, попросту, пенсионером. Едва ли при этом он мог бы играть для Алоиза все еще какую-то значимую роль, хотя старые служебные связи ветеранов — также достаточно весомый фактор служебной жизни. Но, если брак Алоиза хоть как-то серьезно был согласован с его служебными интересами, то это и должно было происходить именно в 1864 году, когда Алоиз, как упоминалось, и перешел на службу из просто финансовой инспекции в таможенное управление.
Накануне этого перехода или сразу после него и произошло знакомство Алоиза с солидным таможенным чиновником, родившимся приблизительно в 1800–1803 годах и бывшим, следовательно, в 1821 году хотя и очень молодым, но взрослым человеком, почти наверняка уже вступившим на службу. Поэтому не известно насколько близко и подробно, но Гласль-Хёрер вполне мог получить предствление и о наверняка нашумевшем в свое время в данном регионе судебном военном процессе над молодой атаманшей банды разбойников и контрабандистов.
Случаются и неприятные чудеса: он сам мог быть непосредственным участником этого дела — со стороны властей, разумеется. У него могли оказаться даже и личные счеты к противникам тогдашнего времени, которые, естественно, чисто психологически переносились и на потомков штронесских разбойников. Словом, могли существовать весьма весомые мотивы для негативного отношения этого человека к Алоизу Шикльгруберу.
В любом варианте, обстоятельства этого суда могли глубоко засесть в памяти Гласль-Хёрера. Но это было даже и не обязательно: достаточно было бы того, чтобы в его памяти осела только фамилия осужденных (или осужденной — если Марию Анну судили одну) — Шикльгрубер. Вовсе не вредно было бы при таких обстоятельствах поинтересоваться (а возможно — и порыться в архивах), а не имеет ли отношение к тому старому делу новый молодой коллега, возникший на службе в таможне.
Вот это и был тот провал, о возможности которого мы уже упоминали.
Что знал раньше сам Алоиз о прошлом своих предков — это теперь было уже совершенно неважно. Факт тот, что теперь неожиданное и никак заранее не запланированное знакомство с престарелым коллегой Гласль-Хёрером поставило всю его карьеру на грань полного и окончательного финиша. Теперь вся его дальнейшая судьба оказалась в руках этого самого Гласль-Хёрера — последний без труда мог бы изгнать его со службы, а мог и сохранить разоблачение в тайне и даже поспособствовать дальнейшей карьере.
Принадлежность Алоиза к тайной преступной чиновничьей среде в данной ситуации роли не играла: Гласль-Хёрер наверняка принадлежал к ней же, но находился на заведомо высших уровнях ее иерархии. Изгнание же из этой среды слабого звена, способного ее скомпрометировать, также было в определенной степени в интересах всех этих мафиози, хотя тут, конечно, не могло идти речи о какой-либо расправе над Алоизом: сам он ничем перед ними не провинился (если не занимался сознательным сокрытием собственного происхождения также и от них), но просто при внезапном разоблачении мог оказаться неприятным и отягчающим балластом для остальных.
Но и у Гласль-Хёрера имелась нелегкая проблема — в лице взрослой, почему-то до сих пор незамужней дочери: в 1864 году ей исполнился 41 год. И Алоиз не был бы потомственным разбойником, если бы не постарался обратить внезапно разразившуюся жизненную катастрофу в баснословную удачу. По счастью, к этому моменту и он еще не был женат!
Совершенно ясно, как разрешил всю эту проблему Алоиз Шикльгрубер: женитьбой на перезрелой дочери человека, угрожавшего явным или неявным шантажом. Как показало последующее, это было весьма удачным разрешением карьерных проблем.
Увы, ни Алоизу, ни его жене Анне этот брак не принес счастья — все-таки для счастливых браков требуются более здоровые основы.
Алоиз был, несомненно, человеком сильнейших страстей, и можно представить себе, как же он должен был возненавидеть и тестя, и свою жену за свое собственное вынужденное решение!
Со временем и выяснилось, что решение, принятое Алоизом, не носит исчерпывающего характера: отношения с женой не складывались — семейная жизнь не доставляла Алоизу никакого удовольствия.
Вместо этого он обзавелся в соседней деревушке пасекой с пчелами и «во время пребывания в Браунау он ради пчел летом иногда даже не бывал дома и месяцами жил на квартире в старом городе, чтобы, не теряя времени, добираться до своих ульев в соседней долине» [329] — это происходило, напоминаем, уже после 1871 года.
Брак продолжал оставаться бесплодным. Этого, однако, нельзя утверждать о самом Алоизе.
Мазер приводит такой эпизод: в мае 1892 года Алоиз «уезжает в Вену, где остается до 6 июня. /…/ Алоиз /…/ взял в долг 600 гульденов /…/ под залог дома в Вёрнхарстсе. Вполне возможно, что Алоиз, у которого наряду с двумя первыми женами постоянно были и любовницы, вручил эту сумму своей рожденной вне брака дочери Терезе Шмидт, которая в это время родила в Швертберге сына Фрица Раммера, на удивление похожего на его сына Алоиза[-младшего]». [330]
329
Там же, с. 53.
330
Там же, с. 52.