Происхождение видов
Шрифт:
– У нас много нового. – Менгес начал первым, жестом усадив Тору рядом с собой. – Что-то назревает, но потребуется время хотя бы для того, чтобы систематизировать получаемую информацию. Твои бывшие коллеги из институтов также работают над систематизацией поступаемой информации, и мы, таким образом, будем получать еще и их сводные данные в дополнение к общему потоку публикаций. А этот поток увеличивается с каждым днем. Зверинец принял решение о ежедневном совещании, и я предлагаю тебе не пропускать их. Совещания сейчас проходят в 16-00 по среднеевропейскому времени, так что строй свои планы соответственно. «Ресурсы», конечно, тоже хорошо бы смотреть ежедневно.
– Я все же рискну. – Керт с явным нетерпением ждал, пока Менгес договорит, и воспользовался
– Рискнуть можно, проблемы нет. – Судя по интонации Менгеса, он понял безуспешность попыток прямого противопоставления своей позиции желаниям Керта, и пошел в обход – согласиться, после чего, обсуждая детали, совместно прийти либо к серьезным коррективам, либо к отказу от задуманного в целом. – Хорошо, мы окажем поддержку группе Тардена.
– Как, ты согласен? – Керт явно не раскусил маневра.
Прямой вопрос, в свою очередь, застал Менгеса врасплох, и едва заметная заминка тотчас выдала его с головой.
– Ага, политик чертов, - Керт рассмеялся и запустил в Менгеса шишкой. – Я смотрю, ты из своих погружений не только информацию для отчетов выносишь. Смотри – не подцепи что-нибудь посерьезнее, чем хитрости ведения споров.
– Как же… Волкодавы тут же хвост прищемят… но на самом деле… да, согласен, цена ошибки велика – начнешь с невинных хитростей, кончишь неискренностью. Грань слишком тонкая, и мне совсем не хочется приближаться к ней. Согласен. Отказываюсь от таких приемчиков – они не стоят того.
– Волкодавы – это кто? – Тора толкнула плечом Брайса.
– Ты с ними еще познакомишься. Это наша страховка, наша дезинфекция. Прошлое человечества – все равно что город, объятый чумой. Есть риск подцепить серьезную заразу, когда интегрируешь оттуда восприятия. Несмотря на то, что нам совершенно чужды те мощные и всепоглощающие омрачения, которые тогда испытывали люди, и обратное расслоение никогда не вызывает проблем, тем не менее существует эффект индукции - ведь мы далеко не непрерывно испытываем яркие ОзВ, и у меня, к примеру, бывает порой по часу-два в день, когда интенсивность озаренного фона снижается ниже пяти.
– Вообще-то, во время критического ослабления озаренного фона погружения запрещены, - раздался из-за спины Торы хитрожопо-игривый голос незаметно подкравшейся Арчи. В нескольких метрах за ее спиной присела на травку Пурна, такая пупсовая непальская девушка с аккуратными глазками и губками, в коротких шортиках, подчеркивающих припухшесть ляжек.
– Ну да…, - согласился не слишком охотно Брайс, - … запрещены…, так что волкодавы – что-то вроде активного зеркала – «смотришься» в них и получаешь в ответ «отражение»… что касается меня, - Брайс не выдержал и снова ввязался в разговор, положив лапу на коленку Торы так, словно хотел придержать тем самым ее дальнейшие расспросы, - да, что касается меня, то мне эта идея нравится. Нравится! Я не новичок, я все понимаю, это риск, это то, это сё – но мы не в институте. Мы на переднем крае. Мы именно потому тут, что иначе не можем и не хотим.
– Быть на переднем крае – не значит ломиться сквозь стены…
– Нет, Менгес, стены тут ни при чем. Ты только что отказался от мелкого политиканства, откажись и от аргументирования с помощью аналогий, особенно столь очевидно тенденциозных. Мы говорим не о стенах, мы говорим о конкретной вещи. Давай говорить о том, что у нас есть, а у нас есть следующее… погоди, Керт, я хочу сказать. У нас есть что? У нас есть – первое – Нортон со своей группой, которые частенько нам всем как репейник под хвост. Я думаю… да нет, я просто уверен, что все они были в курсе уже давно, возможно с самого начала. Атмосфера у коммандос существенно отличается от той, которую можно обнаружить в любой другой команде, это понятно. Ему можно, конечно, попенять за это… что знал, но помалкивал, но что это сейчас изменит? Да и понять его можно – слишком часто его пытаются придержать за попу, а перспективы в самом деле… необычные, мимо такого не то, что вольные разведчики, я сам бы не прошел. Итак – первое – это ребята,
– Так, - Тора решительно схватила Брайса между ног, - сейчас кто-то останется без яиц. Я, конечно, не бог весть какая важная персона, но яйца я тебе поприжму, если не пойму – о чем речь.
– Колонизация.
– Чего? Кем? Говори яснее.
– Хорошо, - Менгес встал, отряхнул попу от сосновых иголок. – Обсудим потом. Вы тут поговорите, а я хочу пойти к ручью, поваляться в нем, полапать его струи, потискать морды камней. Встретимся на зверинце.
Спустя минуту Пурна с Торой остались одни на полянке.
– Хочешь, сходим к водопаду? – предложила Пурна. – Отсюда его не видно, но он недалеко – всего минут пятнадцать. Там есть небольшая пещерка. Несколько лет назад сошел селевой поток, и обнажился вход в нее – если бы это произошло лет на двести раньше, от пещерки остались бы только обшарпанные стены, так что, - Пурна улыбнулась, - нам повезло, что она осталась нетронутой.
– Сталактиты и сталагмиты?
– Не только. Пошли, увидишь, тебе нравится пялится на морды камней?
Тора шла позади и пялилась на попку, спинку, ляжки, икры Пурны. Мускулистые и нежно-припухлые одновременно. Несмотря на то, что Тора ежедневно в сумме час-полтора получала наслаждение от физических упражнений, она явно была менее подвижна и вынослива. На более или менее пологих участках ей удавалось держаться «в кильватере», но там, где склон шел круто вверх, Пурна взлетала просто с нечеловеческой легкостью и скоростью.
– Ты могла бы, наверное, просто бежать вверх всю дорогу? – Догнав в очередной раз Пурну, Тора остановилась, чтобы восстановить дыхание.
– Конечно. Я живу тут, и мне очень нравится быстро двигаться, и здесь нет ровных троп – только вверх или вниз, так что ничего удивительного. – Пурна опустилась на одно колено перед Торой, провела ладонями по ее ляжкам, коленкам. – Твои мышцы недостаточно упруги, они выглядят несколько изнеженными, хоть и объемными. Просто силы мало, нужна упругость. Нередко тот, у кого мышцы рельефны и способны совершать значительную работу на тренажере, в реальных условиях быстро выдыхается, будь то бег по горам или перетаскивание камней. Когда ты тренируешься, ты постоянно фиксируешь свое внимание на наслаждении от занятий?
– Конечно. – Тора махнула рукой, показывая, что она уже в порядке, и девушки пошли дальше по узкой каменистой тропе, перемежающейся осыпными участками. Вдоль тропы то тут, то там колючие кусты горного барбариса светились своими густо-красными ягодами цвета темного граната. – Я читала, как раньше – в века сплошных омрачений – люди пытались развивать свое тело. Это невероятно! Сначала люди буквально «через не-могу» заставляли себя напрягать мышцы, думая, что они «тренируются». Конечно, при достаточно интенсивном самоизнасиловании такого рода мышцы становились крепкими. Но какой ценой! Непрерывные травмы, постоянные приступы непреодолимой лени, негативный фон. Пять-десять лет такой спортсмен занимается спортом, а потом фактически становится инвалидом – мышцы быстро превращаются в жир, травмы становятся хроническими, никаких интересов и навыков нет, так как в условиях такого постоянного негативного фона все интересы, все живое выгорает. Еще люди верили, что здоровый образ жизни состоит в том, чтобы с утра делать гимнастику (опять-таки через не-могу), а потом целый день сидеть жопой на стуле, а после работы валяться на диване перед телевизором. Я не понимаю – ну неужели требуется какой-то особенный ум, какая-то особенно проницательная наблюдательность, чтобы понять, что тут что-то не то!? Но пока Бодхи в своей первой книге не написал о том, что только те физические упражнения приводят к развитию тела, которые сопровождаются ощущениями наслаждения от этих упражнений, никому, похоже, даже в голову это не приходило.