Происки Судьбы: «Небезразличные»
Шрифт:
– Что ж, – женщина выдержала паузу: она наслаждалась моментом и понимала, почему её сын так внезапно передумал, – я тебя прощаю. Но чтобы в первый и последний раз!
– Спасибо! – мальчик обнял маму.
– Но мне уже не так интересно, о чем вы со стариком общаетесь. Можешь возвращаться к нему.
– Спасибо! – вновь поблагодарил Оксану Леонидовну Паша и побежал обратно наверх.
Поднявшись, он рассказал о разговоре с мамой Александру Валерьевичу. Тот улыбнулся. Он понял, почему сноха так внезапно передумала. И его это совсем не волновало. Правда, чтобы не порождать конфликт между братом и сестрой, он решил не рассказывать Паше о разговоре с Машей.
– Дедушка, я понимаю, что ты не любишь, когда к тебе лезут, но позволь спросить, мне уж слишком интересно и я не знаю, как ты отнесешься, – что было в письме, которое ты сжег в тот вечер?
Александр Валерьевич молчал. Он задумчиво глядел на внука и чесал подбородок.
– Пожалуйста! – взмолился Паша.
– Я расскажу тебе.
– Ура!
– Но не сейчас.
– А когда?
– Не знаю, – ответил старик. – Я обещаю, что расскажу тебе про это письмо, но немножко позже. Сейчас у меня есть причины не делать этого. И я надеюсь, ты уважаешь их и мое решение, наберешься терпения и подождешь.
– Конечно, хорошо, – незамедлительно выпалил мальчик. И все же не смог не спросить: – А насколько позже? Скажи примерно…
– Хочешь примерно? Будет тебе… – Александр Валерьевич задумался. – Не позже января. Хорошо?
– Да. Буду ждать! – Паша улыбался, но все же глубоко внутри понимал, насколько тяжело ему будет ждать ещё три с половиной месяца, чтобы старик уж точно поведал ему тайну, которую так отчаянно скрывал.
За семейным ужином, на который впервые в жизни мальчика заглянул Александр Валерьевич, Паша поймал себя на мысли, что все наконец-то ладили. Между членами семьи не было никаких конфликтов, никто почти ничего не скрывал и все, наоборот, будто тянулись друг к другу, перестав быть отдельными собеседниками. Мальчик, конечно, понимал, что долго так продолжаться не будет, но все же он наслаждался редчайшим для их дома моментом. Для полной картины не хватало только Сергея Александровича, но он все-таки никогда и не жил с семьей Паши. К слову, с каждым днем личность дяди вызывала у мальчика все больший интерес…
Глава 10
Постепенно осенние тона, которые столь потрясающе вписывались в общую атмосферу города, уступили место зимнему блеску. С каждым днем на деревьях было все меньше листьев, все реже пели по утрам птички. Местные всего этого не замечали, но Паша ценил каждый момент менявшейся жизни. Этому учил его ещё отец. Алексей Александрович уважал природу и хотел, чтобы дети относились к ней так же. Сейчас его уже не было на свете, но видение его продолжало жить в сознаниях Маши, Паши и Насти.
Александр Валерьевич стал чаще гулять со всеми внуками в парке. Он, как и они, наслаждался каждым мимолётным моментом, из которых и состояла жизнь. Старик понимал, что его время на исходе. И все же семью он не подводил: не упивался каждую ночь в местных пивнушках. Более того, он будто бы сторонился их с того самого момента, как шокировал Пашу после похорон. Как считал мальчик, именно из-за отказа от прежних привычек, помогавших ему по жизни, дед с каждой неделей становился все более замкнутым, тихим и мрачным. Он часто нервничал, чем напоминал всем проживавшим в доме членам семьи почившего Алексея Александровича. К тому же у старика развивалась тревожность: он мог в любой момент времени вскочить, обойти весь дом, а потом просто застыть на месте с широко раскрытыми глазами.
С каждым днем Александр Валерьевич выглядел все более старым. Хотя, возможно, окружающим так просто казалось, ведь он совсем запустил свой внешний вид. Старик сильно оброс, в его густой бороде, казалось, уже завелись вши, а длинные до плеч волосы в сочетании лысиной дополняли образ никому не нужного бродяги. Конечно, в семье деда всё ещё любили и уважали. Оксана Леонидовна то и дело предлагала ему свою помощь, но тот всё отказывался. Родственники старика надеялись, что он будет сохранять рассудок ещё хотя бы пару-тройку лет.
Занятый учебой Паша уже не так часто общался с Александром Валерьевичем. И все же каждый новый день, едва проснувшись, он с необычным энтузиазмом срывал листки висевшего у него в комнате календаря. Мальчик помнил про обещание, которое дал ему дед. Его интерес к тайне старика никак не угасал. Даже напротив, с каждым днем он разгорался все сильнее и сильнее. А с наступлением января и вовсе достиг своего пика, ведь оставался всего месяц до познания Пашей интриговавшей его истины. У мальчика были разные догадки насчет того, что мог скрывать Александр Валерьевич. Однако он старался подавлять свои ожидания. Теории – это, конечно, прекрасно, но не когда они становятся привлекательнее реальности и отбивают желание принимать окружающую действительность.
Новогодние праздники позволили Паше отвлечься от учебы и сконцентрировать внимание на людях. Он ежедневно ходил на улицу, чтобы поиграть с сестрами, знакомыми и лучшим и единственным другом. К сожалению для мальчика, Александр Валерьевич перестал выходить из дома: он говорил, что холода отразились на его общем самочувствии и проблемной ноге, в частности. Конечно, ничто не мешало родственникам проводить время вместе дома. Каждый каникулярный вечер Паша приходил в комнату к своему старику, чтобы потолковать о жизни. В один из таких вечеров Александр Валерьевич заметил, что его внук не похож на себя. Он был весь бледный, время от времени трясся и покашливал. Но в самом запущенном состоянии пребывал нос мальчика: из него водопадом стекала слизь, а сам он был ярко красным и явно контрастировал с остальным лицом. Старик приложил руку ко лбу Паши – он весь горел. Прихрамывая, Александр Валерьевич поспешил сообщить об этом Оксане Леонидовне. Она отнеслась к болезни сына максимально серьезно: изолировала его от остальных в его комнате, вызвала единственного в городе не забросившего свое дело престарелого врача и старалась угождать всем желаниям тяжело захворавшего мальчика.
Если бы Паша знал, что повлечет за собой его затянувшийся постельный режим, то просидел бы все праздники дома. Потеряв возможность регулярно общаться с внуком, старик попытался переключиться на внучек. И, хоть его общение с ними наладилось, оно сильно отличалось от того, что было между ним и Пашей. Всякий раз, когда во время разговора с девочками, старик это осознавал, он сворачивал беседу и направлялся в комнату внука. Тайком, пока Оксана Леонидовна, которую он вновь про себя начал называть «зеленоглазкой», Александр Валерьевич заглядывал к Паше. Понимая, что внук может быть в бреду, он просто садился рядом и молчал.
В один холодный зимний вечер дед, навещая внука, даже пустил скупую старческую слезу. А на следующее утро исчез. Это событие подняло на уши весь дом. За исключением Паши. Он все ещё был не в состоянии воспринимать обрывочную информацию, а рассказывать ему напрямую об этом никто не спешил: сестры и мать боялись, что мальчику станет хуже.
Никто не знал, в какой конкретно момент Александр Валерьевич покинул дом. Никто не знал, что с ним стало. Никто не знал, вернется ли он когда-нибудь или нет.