Проклят тобою
Шрифт:
Я что и вправду попала в сказку? В фигову Рапунцель?!
Узнать бы, как я вообще выгляжу. О, точно! У нас нет зеркала, но есть бочка с водой. То есть, по сути, первобытный предмет для смотрения на свою красоту.
Наклоняюсь с опаской, ожидая увидеть всё, что угодно. Но в отражении я как я, обычная. Разве что осунувшаяся и с тёмными кругами под глазами. Но это терпимо, хорошо хоть какая-нибудь бородавка внезапно не выросла.
Поскольку делать всё равно нечего, решаю на всякий случай простучать
Только вот куда? Где я?
Ни один камень, на том расстоянии, куда я смогла дотянуться, не поддался.
Вот же блинство!
Без паники, Илона. Нужно успокоиться, сесть, а лучше лечь, вот так… кровать вполне удобная… вот и хорошо.
Когда они поймут, что я так не играю, они закончат представление и выпустят меня.
Должны выпустить.
Не звери же они.
Жалко, нет моих часов. Раньше меня бесило их механическое тиканье, но сейчас я была бы ему рада. Оказывается, это так ужасно — не знать, который час, год, какое вообще время.
Может, они где-то поместили камеры и теперь смотрят на меня в режиме онлайн и ржут?
Растягиваю губы в улыбке. Надеюсь, вышло достаточно нарочито?
Эй, ребята, пора заканчивать! Уже невесело! Стас, это же ты? Вы сговорились с Киром. На нём постановочная часть, на тебе — техническая, так ведь? Я угадала?
Стааасс, ээээйй, слышишь?!
Но только тишина и эхо: ишь-ишь-ишь…
Пробирает жуть.
Луплю по кровати изо всех сил. Ну, разве так можно! Взять и испортить весь день рождения! Ну что за гадство!
Чувствую, как подступают слёзы и в горле уже першит. У меня так всегда, перед тем как вот-вот разревусь. Но я не буду, не доставлю им удовольствие.
А может, стоит закрыть глаза, крепко-крепко, напрячься, а потом расслабится, открыть и всё…
Шаги! Точно шаги!..
Не определить откуда. Будто со всех сторон сразу.
Притворюсь, что заснула. Пусть на руках тащат. У меня стресс. Я заслужила. Заодно вполглаза буду смотреть, что у них за фокус с входом, который я не смогла найти.
Целый кусок стены взмывает вверх, будто театральная декорация из пенопласта. В образовавшем проёме появляется женщина с корзинкой в руках. Она ставит корзинку, нажимает на один из камней (эх, не успеваю увидеть, какой именно), и стена возвращается в прежнее состояние.
Я вскакиваю и смотрю на женщину, а сама думаю: если огреть поющей чашей, человек вырубится или нет?
Она невысокого роста, но плотно сбита и выглядит довольно крепкой. В целом, она вполне милая — доброе открытое лицо, мягкие округлые формы, толстая русая коса на плече, родинка на правой щеке. На вид моей гостье около тридцати пяти.
И, скорее всего, если я не буду вести себя дико, смогу получить ответы. Потому что даже вырубив её, вряд ли что-то смогу сама. Даже если и найду тот пресловутый рычаг в стене. А союзники мне совсем не помешают. Пусть даже этим союзником станет нанятая актриса.
Женщина перестаёт рассматривать меня, роняет корзинку и кидается заключать в объятия.
— Свершилось! Свершилось! Моя госпожа, пророчество исполнилось! Вы больше не уродина!
Высвобождаюсь из захвата, трясу головой и вскидываю руку вверх:
— Остановитесь! И давайте по порядку…
Она хлопает глазами, сглатывает, но всё-таки согласно кивает.
— Вот и здорово, сядьте, — указываю ей на табурет у стола, сама присаживаюсь на край кровати. — Давайте договоримся: я задаю вопрос, а вы на него честно отвечаете. Я понимаю, что вам заплатили. Но спектакль затянулся, и мне уже, прямо сказать, надоело всё это… — обвожу руками комнату.
— Немудрено, — вставляет женщина раньше, чем я успеваю задать вопрос, — Вы же здесь уже целых двадцать лет.
— Двадцать… лет… — поперхнувшись, повторяю я.
— Да, госпожа. Вас сюда же совсем крохотулькой принесли. И двух полных годков не было.
Тут меня разбирает смех. Хохочу весело и безудержно.
— Ну, ребята! Ну, молодцы! Такой сценарий! Душещипательно! А вы играете просто великолепно. И что вы с таким талантом делаете в нашем захолустье?
Женщина смотрит на меня ошарашено, а в конце тирады — нервно улыбается.
— Вы очень добры, моя госпожа, раз считаете меня талантливой. Но и очень злы, если полагаете, будто я играю. Я всегда была искренна с вами.
Она всхлипывает.
А вот это уже явный перебор.
— Прекратите немедленно! — срываюсь я. — Выведите меня отсюда. Я очень устала. Хочу видеть своих родных. И очень хочу намылить кой-кому шею.
Но женщина всхлипывает ещё громче и печальнее:
— Бедная моя госпожа, от длительного заточения у вас всё-таки помутился рассудок!
Я шарахаю ладонью по столу так, что книги на полках подпрыгивают. Женщина вздрагивает, втягивает голову в плечи, зажмуривается и жалобно скулит.
— Хватит! — ору я. — Заканчивайте! Самый худший день рождения в жизни удался! Прям, на Оскар! Уже невесело. Идёмте. Отведите меня к родителям. Я им всё выскажу!
Женщина робко приоткрывает глаза, но всё ещё не перестаёт причитать про бедную девочку.
Однако мои последние слова встречает с явным энтузиазмом.
— Да-да, — говорит она, вскакивая и суетливо выкладывая на кровать вещи из корзинки: гребень, сложенную одежду, башмаки… — Ваши матушка и батюшка, да благоденствовать им вечно, как раз и прислали меня за вами. Но только мой вам совет, милая госпожа, не вздумайте ничего высказывать! Ваша матушка сильно не в духе сейчас. После того, как ваш брат сбежал с той актрисой.