Проклятая благодать
Шрифт:
— Я видела тебя. — Она крепче сжала мою руку. — Видела, как ты чистил сапоги. Видела, как прижимал их к груди.
Она подошла ближе. Я хотел отодвинуться к чертовой матери, но ноги не слушались.
— Я видела, как ты плакал.
— Хватит, — предупредил я.
Моя щека дернулась от гнева.
— АК, пожалуйста… поговори со мной, — попросила она, и ее глаза наполнились слезами. — Я… Я доверилась тебе. Пожалуйста, доверься и ты мне. Я вижу, какое бремя ты несешь.
Оскалившись, вынужденный слететь с гребаного обрыва, я притянул ее ближе и выплюнул:
— Не
Я приблизил ее лицо как можно ближе к своему.
— Так что завязывай с этим дерьмом и отвали к чертовой матери.
Я отпустил ее руки и схватил ключи от грузовика со стойки. Я выскочил за дверь, услышав, как она зовет меня по имени. Но не остановился, не мог остановиться. Я резко включил двигатель и выехал. Ехал и ехал, пока не добрался до магазина. Я набрал кучу дерьмовой еды, в которой не нуждался, потом достал с верхней полки бутылку «Джемисона». Открутил крышку, и жидкость потекла мне в горло еще до того, как я вышел из магазина. Я сидел в своем грузовике, чувствуя жжение, необходимое, чтобы уйти с обрыва. А потом рассмеялся гребаной иронии. Я забрал у Фиби выпивку, но вот он я, как гребаная киска, топил воспоминания, которые участились в десять раз с тех пор, как Фиби рассказала мне свою историю.
Эта гребаная хижина. Эти чертовы сапоги. Оружие, одежда в шкафу… этот гребаный запертый шкаф.
Мой сотовый завибрировал в кармане, теперь, когда я был далеко от хижины, у меня была связь.
Таннер.
— Да?
— Наконец-то. Хотел сообщить тебе, что люди Мейстера знают, что это были мы. Подтверждено взломом их электронной почты. Они еще ни хрена не сделали, но хотел держать тебя в курсе событий. У Стикса и Кая все под контролем, но они хотят, чтобы ты был в курсе, когда решишь вернуться. Тебе нужно следить за обстановкой.
Я выдохнул, чувствуя, как «Джемисон» заглушает темные мысли в моей голове.
— Ладно, — сказал я. — Таннер?
— Мм?
— Ты хорошо выслеживаешь людей? Поиск пропавших людей и все подобное дерьмо?
— Вроде того. А что?
— Нужно, чтобы ты нашел кое-какую молодую сучку из культа. Сейчас ей должно быть четырнадцать, ее зовут Сапфира. Фамилии нет. То же дерьмо, что приключилось с Мэй и Фиби.
Фиби думала, что ее дочь находится в безопасности в другой стране. Но я знал таких ублюдков, как Иуда, а этот мудак никогда ничего не делал просто так. Я сомневался, что она была там, где он сказал. Я должен был проверить.
— Она ведь уже мертва, не так ли? — уклончиво спросил он. — Если она из культа?
— Ее отправили в какой-то дом престарелых или типа того. Может быть, за границу? Куда пророк отправлял своих стариков умирать подальше от коммуны. По крайней мере, так он сказал. Не уверен, что это правда.
— Хорошо, — сказал Таннер. — Предоставь это мне. Я постараюсь что-нибудь раскопать.
— Спасибо, брат.
Я повесил трубку и откинул голову на подголовник, глубоко вздохнув и сделав еще глоток
— Бл*дь!
Я завел двигатель. К тому времени, как добрался до хижины, я был абсолютно пьян, и моя голова чувствовалась на целую тонну легче. И самое главное, эти гребаные мысли отошли на задний план. Белый шум в моей голове, а не гребаные барабаны трэш-метала.
Схватив пакеты с едой, в которой мы даже не нуждались, я ворвался в дверь и застыл на месте. Фиби сидела на полу рядом с запертым шкафом. Хотя нет. Теперь с уже открытым шкафом, чье содержимое было разбросано вокруг нее.
Она даже не вздрогнула, когда увидела, что я стою в дверях и смотрю на нее. Она медленно подняла фотографию, которую я не видел уже много лет. Ту, что раньше занимала почетное место в этой хижине, копия той, что висела в доме Тины и Девина, прямо над камином.
— Это ты в молодости.
Фиби повернула фотографию так, чтобы у меня не было другого выбора, кроме как посмотреть на нее. Видеть каждое из улыбающихся лиц было многократным ударом прямо в сердце. Когда Фиби указала на мужчину, одетого в синюю форму морской пехоты, с выбритой головой и огромной гребаной улыбкой, я, бл*дь, перестал дышать.
— АК, это ты, не так ли?
— Я же говорил тебе не лезть в этот шкаф! — грозно ответил я.
Мои руки, державшие пакеты с едой, дрожали. Меня затрясло, когда раскаленный гнев пронзил меня насквозь. «Джемисон» испарился из моих вен, и я не мог оторвать глаз от этой гребаной фотографии.
— Сапоги, — сказала Фиби, не обращая внимания на то, что я стоял там, кипящий и сломленный.
Она провела пальцем по сапогам на фотографии, потом по сапогам человека, стоявшего рядом со мной. Того, на которого я больше всего не мог смотреть.
— А это вторая пара.
Когда ее дыхание сбилось, губы растянулись в грустной улыбке, а ее палец провел по лицу Зейна, его милому улыбающемуся лицу, я потерял контроль.
Я швырнул пакеты через всю комнату и услышал, как они ударились о стену. Содержимое рассыпалось по полу. Мои руки сжались в кулаки, пока я пытался сдержать раскаленную ярость, которая текла по моим венам.
Фиби, в кои-то веки безошибочно распознавшая грозящую ей опасность, вскочила на ноги и попятилась к двери комнаты. Ее загорелая кожа побледнела, когда я посмотрел на нее.
— Мне очень жаль, — сказала она, пытаясь найти ручку.
Слезы наполнили ее глаза, когда она проскользнула за дверь, как будто знала, какую боль эти гребаные снимки вызвали во мне.
— Мне очень жаль, АК, — сказала она из-за запертой двери.
Мои ноги словно приросли к земле, когда я увидел груду рамок и альбомов, которые уже много лет не видели дневного света. «Джемисон» валялся в дальнем конце кухни, целый и невредимый. Я взял бутылку и отбросил крышку в сторону, выпивая виски, как воду. Расхаживая по комнате, я пытался думать о чем-то другом, чтобы остановить мысли, которые пришли, когда я снова увидел эти лица.