Проклятая Черной Луной
Шрифт:
Яра же дожидалась, когда слуги принесут еду. С каждым разом трапеза становилась все скуднее, но девушка все равно продолжала передавать еду Рану.
Потом она залезала к нему в голубятню, и они подолгу говорили обо всем. О погоде, о птицах, о придворных. А порой просто молчали и ждали, когда хоть один из голубей принесет письмо.
— Интересно, а все девушки, рожденные под Черной Луной, такие, как Вы? — как-то спросил Ран.
— Какие? — усмехнулась Яра. Они сидели на деревянном полу. Чтобы Яра не испачкала платье, Ран расстелил на досках свою верхнюю рубашку.
—
Яра задумалась. Ответ нашелся довольно быстро.
— Мне кажется, планеты не влияют на то, какие мы. А вот то, как мы проходим через трудности, во что мы верим — это все влияет. И то, какие люди окружают нас — тоже. И те, кому мы доверяемся.
— И правда. Мне всегда говорили, что мама перепутала день моего рождения. Все астрологи говорили, что я стану великим непобедимым воином. А у меня от воина только шрам теперь.
— Хорошо хоть, глаз не задело.
Ран усмехнулся и согласно кивнул.
— Видимо, хоть в одном углу моего гороскопа звезды встали правильно.
— Или тебе просто повезло удачно повернуть голову, — улыбнулась девушка и, протянув руку, кончиками пальцев провела по шершавым бурым коркам.
Ран замер, удивленно глядя на нее, затем отстранился, прижал ладонь к коже, еще сохранившей тепло прикосновения.
Яра сжала кулак и спрятала руку в рукаве, чувствуя себя глупо и ужасно неудобно. Словно она обернулась мужчиной и соблазняла невинную девицу. Ран густо покраснел, ну точь-в-точь невеста.
— Прости. Я смутила тебя? — сказала она, не столько прося прощения, сколько утверждая.
— Все в порядке, — тут же замахал руками юноша.
«Любопытно, а у способности краснеть есть предел?» — подумала про себя Яра. Ран напоминал ткань, неравномерно прокрашенную в чане. Лицо и шея у него приобрели розоватый оттенок, и поверх начали проступать багровые пятна на лбу, подбородке, шее.
— Прости, я запаниковал. Я слишком хорошо знаю свое положение, чтобы надеяться, что девушка благородных кровей, к тому же нареченная императора… ну… снизошла бы до симпатии.
— Дышать не забывай, — напомнила Яра, а про себя усмехнулась. Пары встреч с Реншу оказалось достаточно, чтобы она переняла его повадки. Ран благодарно кивнул и, словно с ее разрешения, сделал несколько размеренных вдохов и выдохов. Краснота начала сходить на нет. Глаза все еще поблескивали виной и досадой от упущенного шанса.
— Прости, госпожа, не всем дано править народами или покорять города. Для кого-то быть собой — главная битва и самый значимый подвиг.
— Почти для всех, — согласилась Яра. — Возможно, я смогу научиться этому у тебя?
Она протянула руку, то ли прося о помощи, то ли предлагая перемирие. Ран долго не раздумывал, сразу схватил ее за руку и энергично пожал, обрывая затянувшуюся нить неловкости.
— Я с радостью помогу. Как говорила моя мама, ложь к себе убивает. А незнакомство с собой не дает в полную силу жит.
— Как бы мне хотелось, чтобы все люди, которые когда-либо учили меня жить, собрались в одном зале, доверху забитой бумагой, и попытались вместе написать трактат, — закатила глаза Яра. Ран усмехнулся.
***
— Пришла проведать старушку? — криво усмехнулась Харука Мин, когда госпожа Мотоко появилась возле ее клетки. Больше на псарне пленных не было. Девушки кто присягнул Гекко, кто пытался сбежать. Для Харуки у них всех был один финал: они покидали стены псарни и больше не возвращались. Вскоре старуха осталась одна. Юн, весь из себя важный, пытался найти повод избавиться от «мерзкой старухи», и тут-то госпожа Мин доказала, что не зря столько лет занимала свое место при дворе.
Буквально за одну ночь она стерла со своего лица спесь вместе с застарелыми следами косметики, стянула седые волосы в простой узел, раздала свой дорогой душистый табак своим тюремщикам. В общем, Харука Мин превратилась в бабушку. Ту, кого можно встретить в каждой деревне. Которая вроде и побранит, но сделает это с любовью и искренним желанием сделать как лучше. Которой известны все премудрости мира: как возлюбленную вернуть, как капусту засолить, как от бородавок и мозолей избавиться. Никто из придворных и не узнал бы в добродушной и улыбчивой «бабушке» грозную и властную Харуку Мин. Даже Мотоко на секунду показалось, что глаза ее подводят.
— Какая занятная смена образа, — улыбнулась молодая госпожа, приосаниваясь. — Из самой влиятельной свахи в простую ведунью.
— Ну, раз уж в ведунью, — лукаво осклабилась Харука, — то давай я тебе поведаю, зачем ты пришла. Вела тебя дорога до-о-олгая. Непростая. Не раз ты на ней ноги себе ломала.
— Отстань.
— И все же дошла. Далеко забралась. Высоко. Получила, что желала. А теперь и несчастлива Виноватой себя чувствуешь от того, что нужно опять укусить руку, что тебя кормила.
— Заткнись, — поморщилась женщина. — Я пришла к тебе не за гаданиями.
— Конечно, предсказания тебя никогда особо не волновали, а вот в своем желании залезть повыше ты, наконец, начала обращать внимание на стоящих союзников. Чего ты хочешь?
Харука расправила полы своего наряда и села на простеньком набитом соломой футоне, как королева. Сложила руки перед собой, всем своим видом демонстрируя готовность слушать.
Однако Мотоко с ответом не торопилась. Сперва она поставила перед собой небольшую корзинку с приготовленными на пару булочками и подвинула ее к собеседнице сквозь прутья решетки. Харука довольно ухмыльнулась.
— Видно, дело серьезное, раз ты принесла бабушке взятку.
— Гекко становится…
— Неуправляемым, ненадежным, сумасбродным, пугливым, — начала перечислять Харука. — Я не глухая, слышу, о чем слуги болтают. Сидит в своем замке, знает только, что пирушки устраивать, да и те для отвода глаз. Пока все пьяные, он в компании госпожи Кин спокойствие находит. Тебе-то что? Ты свое заполучила. Муж принадлежит теперь тебе, а ты — ему.
— Все не так, как мы думали. Потому я и хотела спросить. Госпожа Мин, Вы пережили трех генералов-губернаторов, в столице говорят, что это Вы — настоящая правительница этих краев. Я хочу что-то сделать, ситуация лучше не станет…