Проклятая шахта. Разгневанная гора

Иннес Хэммонд

– Сто сорок пять, – сказал я. Он кивнул:

– Правильно, вот они. – Он положил деньги в конверт, а конверт убрал в сейф. – Вот они, твои деньги, – сказал он, закрывая дверцу сейфа. – Ты сможешь их получить, как только закончишь работу, ради которой тебя сюда привезли.

– Но…

– Послушай, – остановил он меня, голос теперь был строгий и жесткий. – Ты дезертир. Помимо этого, ты замешан в исчезновении таможенных служащих. – Он сделал заметное ударение на слове «исчезновение».

От этого обвинения у меня перехватило дыхание. Я был так удивлен, что не мог выговорить ни слова. Просто стоял и смотрел на его ухмыляющуюся рожу. Но потом дар речи ко мне вернулся.

– Это же чистое вранье, – сказал я. – Я впервые об этом услышал, когда встретился с Дэйвом и увидел его раненую руку.

Он засмеялся. Это был короткий лающий звук.

– Значит, тебе все известно, не так ли? Ну что же, отправляйся в полицию и расскажи, а там посмотрим, поверят тебе или нет. Наша полиция придерживается консервативных взглядов. До сих пор амнистии для дезертиров не было, и полицейские их не любят. Я-то их использую потому, что мне это удобно, а не потому, что мне нравится их общество. Выйди-ка из этого дома, и ты увидишь, что будет. Каким образом ты очутился в Англии? Ты скажешь, что тебя сюда доставил Малиган, капитан «Арисега». Но так ли это? – Он обернулся к Малигану.

Тот ухмыльнулся:

– В жизни не встречал этого человека, к тому же у меня нет привычки перевозить на моем судне дезертиров.

Менэк снова обернулся ко мне. Он улыбался одними глазами:

– Дэйв Таннер вскоре отправится в Италию на «Арисеге». Но перед этим он оставит мне письменное признание. Там в числе прочих членов команды будет и твое имя с точным указанием примет. Ты слишком высок, при твоем росте тебе будет трудненько выскользнуть из полицейской сети. – Он внезапно улыбнулся, и на этот раз улыбка его была вполне дружелюбной. – Мне жаль, что я вынужден показаться жестокосердным человеком, но лучше уж сразу узнай все как есть. Твоя работа много времени не займет. Закончи ее, а там решай, как тебе угодно, – оставаться здесь или уходить. Плата хорошая, она будет добавлена к тем деньгам, что у тебя есть. Получишь все вместе по окончании работы. А теперь отправляйся в кухню, девушка покажет, где тебе поесть, и познакомит тебя с остальными.

Я колебался. Что, черт возьми, мне теперь делать? Их двое, они за мной следят. Меня все еще не отпустила боль. Я вдруг почувствовал себя слабым и униженным. Похоже, я попался в искусно расставленную ловушку, петля затягивалась, и я уже был абсолютно беспомощным.

– Ну и как? – спросил Менэк.

– Ладно, – пробормотал я и посмотрел на Малигана. – Ну смотри, – сказал я ему, – если нам еще доведется встретиться, то берегись.

– О'кей, mais pour са, je ne passerai pas des nuits blanches'. [Ну, что до этого, то по ночам я обычно сплю (фр.).]

Я повернулся и вышел из комнаты.

Глава 4. КОМНАТА ИЗ ПРОШЛОГО

Я захлопнул за собой дверь и нерешительно постоял в коридоре. Там, в комнате, что-то говорил Менэк. Но его голос доносился до меня сквозь дубовые двери лишь неясным бормотанием. В коридоре было светло, но холодно, и меня сразу же бросило в дрожь, напомнив о том, что вся моя одежда промокла от дождя. Что же, черт побери, теперь делать? Я могу, конечно, уйти прочь из этого дома. Что меня может остановить? Решительно ничего. Вот только… то, что я дезертир. Меня охватили злость и чувство беспомощности. Менэк опасный человек. Он гораздо опаснее, чем Малиган. Взять хотя бы этот разговор о том, что я замешан в деле с таможенным катером, – он ведь действительно постарается меня впутать. Достаточно посмотреть на его глаза, вспомнить его дикий вид. Сплошные нервы. Он живет исключительно на нервах. Совсем как канатоходец. Вот это верно, он ходит по туго натянутому канату преступления. Такой способен на все, пойдет на любой риск.

Сквозь дубовую дверь теперь слышался голос Малигана, что-то говорившего на высоких нотах. Ему ответил Менэк, резко и безапелляционно. Меня била дрожь, так что стучали зубы. Я не мог разобрать, что. они там говорят, и нерешительно двинулся по коридору в сторону кухни. Я буду чувствовать себя лучше, после того как обсохну и чего-нибудь поем. При мысли о еде рот у меня наполнился слюной. Я ведь целый день ничего не ел. Вот поем, согреюсь немного, тогда и буду решать, что делать дальше.

Когда я открыл дверь в кухню, девушка все еще гладила. Она посмотрела на меня и улыбнулась. Это была ласковая, дружеская улыбка. Я подошел к очагу. От кастрюль аппетитно пахло.

– Когда вы ужинаете?

Она глянула на будильник, стоявший на каминной полке. Стрелки показывали половину девятого.

– Около девяти, – сказала она. – Сегодня немного запаздываем. Попозже я провожу вас в вашу комнату. Ее сейчас для вас готовят. У вас есть с собой вещи?

– Нет, – сказал я, устраиваясь возле огня. От моей одежды сразу же пошел пар.

– Боюсь, вы не сможете одолжить здесь у кого-нибудь пижаму. – Она смотрела прямо на меня. – У нас здесь нет таких высоких мужчин, как вы, разве что мистер Менэк, а он спит в ночной рубашке; – Потом она заметила, что от моей одежды идет пар. – Вашу одежду нужно просушить. – Она сдернула с гладильной доски одеяло. – Вот, возьмите, – сказала она, бросая его мне. – Снимите с себя все и завернитесь в это одеяло. – А когда я замялся, она сказала: – Не обращайте на меня внимания, я привыкла к полуодетым мужчинам. В шахте Уил-Гарт всегда достаточно воды.

Пока я раздевался и вешал свою одежду на специальные козлы, она несколько раз бросала на меня любопытные взгляды. Мне это льстило. Приятно, что снова рядом была девушка. Но потом она сказала:

– В вашем лице есть что-то удивительно знакомое.

– Что именно? – спросил я, снимая под одеялом брюки.

– Сама не знаю, – ответила она. сделав гримаску, выражающую замешательство. – Мне даже кажется, что я вас когда-то видела.

– Вы когда-нибудь выезжали из Англии? – спросил я.

Она покачала головой и улыбнулась.

– Даже из Корнуолла не уезжала, – сказала она.

– Значит, вы не могли меня видеть, – сказал я ей. – Я в Англии впервые, с тех пор как уехал отсюда в четырехлетнем возрасте.

– Ах вот как. – Однако озадаченное выражение не сходило с. ее лица. – Как вас зовут? – спросила она.

– Джим, Джим Пр… – вовремя спохватился я. – Джим О'Доннел. Я канадец.

Она улыбнулась:

– Вы ведь дезертир, разве не так?

Я испугался и начал было возражать, но потом остановился и спросил:

– Откуда вам это известно?

– А сюда нанимаются только дезертиры да еще те, кто из тюрьмы. – В голосе се прозвучала горечь, она снова склонилась над гладильной доской.

– Каким же рэкетом они здесь занимаются? – спросил я.

Она оторвалась от своего глаженья и посмотрела на меня холодно и сердито.

– Спросите капитана Менэка, – сказала Ома.

Я больше ничего не сказал; повернулся лицом к камину, так чтобы через одеяло мне грело живот. Возле меня вдруг появился стул, и сильные руки взяли меня за плечи и усадили. Когда я садился, она все еще держала меня за плечи, и ее лицо находилось совсем близко от моего. Это было приятное лицо, разрумянившееся от огня, губы были полуоткрыты, обнажая ровные белые зубы. Помады на губах не было, но они все равно были красные. Мне вдруг захотелось их поцеловать. Господи, у меня целую вечность не было женщины.