Проклятье Ифленской звезды
Шрифт:
Невозмутимый и вездесущий южанин, с которым Темери познакомилась в день приезда в Тоненг, пояснил, что такие события случаются регулярно, и что виной тут больше зимняя скука и общая тревога, разлитая над городом, нежели какая-то особая невезучесть рэты Итвены.
Ужин этот длился, казалось, бесконечно, и заканчиваться не собирался. Темери, свыкнувшись немного со своей декоративной ролью, слегка успокоилась и продолжила наблюдать за людьми и обстановкой.
Благодаря урокам добрейшей нянюшки Эзальты ей не требовалось всё внимание уделять манерам и застольным ифленским ритуалам, так что она продолжала потихоньку наблюдать за гостями и пытаться запомнить о них хоть что-то. И
После первого представления хозяин Каннег покинул цитадель, распрощавшись вежливо с чеором Шеддериком и ещё несколькими знатными ифленцами, а вот шкипер Янур продолжался почти до конца. По его словам, он мог бы и ещё задержаться, но Тильва будет беспокоиться, а это нехорошо. Темери обещала обязательно отправить им весточку, как только будет возможность.
С Кинриком ей поговорить так и не удалось. Да и не хотелось, если честно. Высокомерный, холодный, слишком презрительно настроенный ко всему, что происходит в зале, молодой наместник вызвал скорей желание держаться от него подальше, нежели затевать с ним разговоры.
Если Шеддерик при первой встрече сразу пробудил в ней страх и гнев, то его брат — только вот это ощущение непреодолимой дистанции между ними.
Может быть, это потому, что она уже привыкла видеть в ифленцах людей, таких же, как обитатели Побережья. А может просто Кинрик пока ещё не дал повода составить о себе мнение — ни хорошее, ни плохое…
Словом, Темери на приёме было тревожно, немного скучно и грустно, потому что невольно вернулись воспоминания о приёмах других. Тех, что устраивал отец. И когда Шеддерик та Хенвил сказал, что оказывается, можно уйти и отдохнуть, это вызвало такое облегчение, что она даже сказала об этом вслух…
Когда он решил вдруг проводить Темершану до отведённых ей комнат, скука и грусть сами собой куда-то ушли, а тревога — осталась, и даже возросла. Именно потому она тянула время, отвлекая чеора та Хенвила от, несомненно, важных, непременно тайных и обязательно срочных дел.
Странно. Если ещё совсем недавно Темери была бы рада остаться в безвременье, (хотя в монастыре, во времена до появления в её жизни ифленского наместника и его красноречивого старшего брата, у неё был выбор, и была возможность выйти из-под покровов Великой Матери, попробовать начать жизнь набело, хоть прислугой в богатом доме, хоть наставницей или компаньонкой), то сейчас, напротив, просто сидеть и ждать чужих решений у неё не было никаких сил.
В просторной уютной комнате догорал камин, разливая по ней сухое ароматное тепло. В канделябрах мерцали свечи. Всё здесь было новым, незнакомым, но при том неуловимо походило на привычные, с детства знакомые вещи. Может быть, потому что сами эти стены ей были хорошо знакомы?
Если бы она сейчас была одна, она поздоровалась бы с каждым камнем камина, с этими шершавыми стенами. Но она была не одна.
Кровать под синим бархатным пологом, картины. Часть стен обита светлой узорчатой тканью, но одна, за камином, осталась неоштукатуренной, словно специально, чтобы сохранить ощущение глубокой старины.
На полу тёплые ковры, на окнах шторы из той же ткани, что и полог над кроватью. Высокий сводчатый потолок закопчён десятками свечей и факелов, горевших в этом помещении уже несколько столетий.
Темери слегка растерялась, когда оказалось, что в комнате её ждёт целый штат прислуги, особенно учитывая, что уже десять лет ей не нужны были помощники для того, чтобы справляться с простыми бытовыми проблемами.
Двое были горничными, Хантери и Дорри, — молоденькие ифленки в одинаковых сереньких платьях с передниками. Видимо, здесь такая форма для женщин-служанок. Мужчины-слуги носили одинаковые синие с чёрной отделкой ливреи. Темери сразу поняла, что проблем с девушками не будет. Их взгляды светились любопытством, в них не было ни вражды, ни обычного для выходцев с островов высокомерия. Возможно, они уже очень давно живут в Тоненге, и надо будет потом их подробней об этом расспросить… но не сейчас же. Темери устала, а девушки — по лицам видно — хотят побыстрей избавиться от сегодняшних обязанностей, и может, заняться любимым делом любой младшей прислуги — тихонько пообсуждать новую хозяйку.
Темери попросила их прийти утром и отпустила восвояси.
Но слуги — это слуги. Компаньонки, это другое. С этими девушками Темери предстояло проводить много времени. Нянюшка Эзальта помнится, обмолвилась, что девушки в этом статусе на островах пользуются особыми привилегиями и не считаются слугами. Это что-то среднее между подругой, наставницей и личной помощницей хозяйки. Компаньонка поможет распутать сложную шнуровку корсета, если хозяйка носит корсет, расскажет последние сплетни — но она не обязана, например, прибирать за хозяйкой постель или подавать завтраки. Когда-то такая помощница у Темери была — недолго. В день четырнадцатилетия её признали взрослой девицей, выделили отдельную комнату в девичьем крыле и познакомили с компаньонкой, которая должна была занять рядом с ней место, которое раньше занимали сначала мама, потом — няня. Та девушка погибла в день нашествия. Темери не была свидетельницей того, как это случилось, но видела тело.
Шиона была черноволоса и зеленоглаза, а когда улыбалась, то было видно небольшую щербинку между зубами. Пожалуй, с ней можно будет иметь дело, а вот вторая девушка Темершане совсем не понравилась. Нет, она не была дурнушкой, даже напротив, таким густым волосам красивого медового оттенка могла бы позавидовать любая модница, но…
Всё равно с ней было что-то не так. Не нравилось, как эта девушка отводит взгляд. То, что она всё время смотрит в пол, и даже улыбается, поджимая губы. Впрочем, никто ведь не заставлял её любить. Просто надо к ней присмотреться внимательней. Темери постаралась запомнить её имя — Вельва Конне.
Темери, если честно, и Шиону-то не собиралась обременять особыми обязанностями.
Шиона приветливо рассказала, как устроен уклад в замке, и что Темери ждёт назавтра. Оказалось, ничего страшного. Будет приём, перед которым — традиции велят! — наместник и его ближайшее окружение поднесут невесте особые приветственные дары.
Девушка пояснила, что скорей всего это будут драгоценности и предметы роскоши. Совершенно необязательно будет всё это надевать на себя — что-то потом можно будет и передарить или даже продать. Но каждый из дарителей будет, несомненно, счастлив, если его дар придётся невесте наместника по душе, и она наденет его на торжество или праздник.
Шиона разложила на кровати лёгкую белую сорочку, украшенную кружевом.
Темери тепло попрощалась с компаньонками, закрыла за ними дверь на задвижку и с удовольствием выбралась из красивого, но слишком тяжёлого и тесного платья, ещё раз порадовавшись, что оно не предполагает корсета, и снять его при должном терпении можно самостоятельно.
Она подбросила в камин полешко, подвинула к нему кресло… но вдруг замерла, осенённая внезапной мыслью.
Это комната кормилицы. Это одна из тех самых комнат… из-за которых, в большей мере, её и переселили на верхний этаж. Исключительно для блага самой маленькой Темершаны, разумеется. Потому что у этих комнат был секрет. Секрет, о котором знали очень немногие даже при дворе рэтшара, что уж говорить об ифленцах.