Проклятье Победителя
Шрифт:
— Зимнее яблоко, — произнесла Кестрел. — Арин, ты подкупил моего коня!
— Я? Нет.
— Да! Неудивительно, что он так тебя любит.
— Ты уверена, что это не благодаря моей приятной внешности и обаятельным манерам?
Он сказал это легко, без сарказма, но по его голосу Кестрел поняла: он сомневался, что обладает хотя бы одним из этих качеств.
Но он был обаятельным. Радовал ее. И она никогда не сможет забыть его красоту. Она познала ее слишком хорошо.
Кестрел вспыхнула.
— Это нечестно, — сказала она.
Арин заметил прилившую к ее щекам кровь. Его губы изогнулись. И хоть Кестрел не думала, что он мог знать, какое действие оказывал на нее, просто стоя рядом и произнося слово «обаятельный», она не сомневалась: он всегда знал, когда имел преимущество.
Арин решил увеличить его.
— Разве теория войн твоего отца не включает в себя завоевание противника предложением конфет? Нет? Думаю, это упущение. Интересно… получится ли у меня подкупить и тебя?
Пальцы Кестрел сжались. Возможно, со стороны это напоминало злость, но злости она не ощущала. На самом деле, это был инстинктивный жест человека, оказавшегося перед лицом опасного искушения.
— Открой ладони, Маленькая Драчунья, — сказал Арин. — Открой глаза. Я не украл у тебя его любовь. Смотри. — И действительно, за время разговора Джавелин отвернулся от Арина, разочарованный тем, что в кармане ничего не обнаружилось. Конь уткнулся носом в плечо Кестрел. — Видишь? — спросил Арин. — Он знает разницу между простаком и своей хозяйкой.
Арин был простаком. Он предложил привести Кестрел в конюшни, и вот результат: со своего места она видела открытый амуничник, то, как он был оборудован, и снаряжение, которое понадобится ей, чтобы быстро седлать Джавелина. Когда она решит осуществить побег, скорость будет иметь большое значение. А она сделает это, должна, все дело заключалось лишь в том, чтобы найти нужный момент и нужный способ. Верхом на Джавелине она доберется до гавани и лодки быстрее всего.
К тому времени, как Кестрел и Арин вышли из конюшен, снег закончился и воздух был прозрачным. Кестрел не знала, действительно ли стало холоднее или ей это только казалось. Она дрожала под курткой Арина. На куртке остался его запах — темной летней земли. Кестрел с радостью вернет ее. С радостью будет смотреть, как он надевает ее, готовясь к тому предприятию, которое заставит его на некоторое время покинуть дом. От его близости у нее затемнялось сознание.
Кестрел вдохнула холодный воздух и приказала себе стать такой же — непреклонной ледяной чистотой.
*
Что бы сказал ее отец, если бы знал, как она колебалась, как близко подходила иногда к желанию остаться привилегированной пленницей? Он бы отрекся от нее. Его дитя никогда никому не покорилось бы.
Под охраной Кестрел отправилась встретиться с Джесс.
Лицо ее подруги было серым, но она могла сидеть и самостоятельно есть.
— Ты ничего не слышала о моих родителях? — спросила Джесс.
Кестрел покачала головой. Некоторые валорианские чиновники и светские люди неожиданно вернулись из столицы, куда отправлялись на зиму, но были остановлены на входе в перевал и помещены под стражу. Родителей Джесс среди них не оказалось.
— А о Ронане?
— Мне нельзя с ним видеться, — ответила Кестрел.
— Но со мной ведь можно.
Кестрел вспомнила состоящую из одного слова записку Арина. Она осторожно произнесла:
— Думаю, Арин не считает тебя угрозой.
— Жаль, что это оправданно, — пробормотала Джесс и замолчала. Ее лицо будто осунулось. Кестрел не могла поверить, что Джесс — Джесс! — могла выглядеть столь опустошенной.
— Ты спала? — спросила Кестрел.
— Слишком много кошмаров.
У Кестрел тоже они были. Все начиналось ощущением руки Плута на шее и заканчивалось резким пробуждением в темноте и напоминанием себе, что этот человек мертв. Ей снился ребенок Айрекса, который неотрывно смотрел на нее своими темными глазами и иногда говорил, как взрослый. Он обвинял ее в том, что она сделала его сиротой. Он говорил, что это она виновата, потому что была слепа по отношению к Арину. «Ему нельзя доверять», — убеждал мальчик.
— Забудь о кошмарах, — сказала подруге Кестрел, хотя и не могла сама последовать своему совету. — У меня есть кое-что, что тебя приободрит.
Она передала Джесс стопку сложенных платьев. Когда-то ее одежда была Джесс слишком тесной. Теперь платья будут на бедняге висеть. Кестрел подумала о находящемся в тюрьме Ронане, о Бениксе, капитане Венсане и темноглазом младенце.
— Откуда они у тебя? — Джесс провела рукой по шелковой ткани. — Неважно. Я знаю. Арин. — Ее губы скривились, будто она снова проглотила яд. — Кестрел, скажи мне, ведь это неправда — то, что о тебе говорят: будто ты на самом деле с ним, будто ты на их стороне?
— Это неправда.
Окинув комнату взглядом и убедившись, что никто не подслушивает, Джесс наклонилась вперед и прошептала:
— Пообещай мне, что заставишь их заплатить.
Это было тем, что Кестрел надеялась от Джесс услышать. Ради этих слов она пришла. Она посмотрела в глаза подруги, которая побывала так близко к смерти.
— Обещаю, — сказала Кестрел.
*
Однако, когда она вернулась в поместье Арина, Сарсин улыбнулась ей:
— Иди в салон, — сказала она.
Ее рояль. Его поверхность блестела, будто невысохшие чернила. Ее окатило чувство, которому Кестрел не хотела давать название. Ей не следовало испытывать это лишь потому, что Арин отдал ей нечто, что сам же, в некоторой мере, забрал.
Кестрел не следовало играть. Не следовало садиться на знакомый, обитый бархатом табурет или думать о том, что перевозка рояля через город была непростым делом. Она требовала большого количества людей. Блоков. Лошадей, тянущих повозку. Кестрел не следовало гадать, как Арин нашел время и уговорил своих людей привезти ее рояль сюда.