Проклятье Победителя
Шрифт:
— Не тебе об этом рассказывать.
В камине громко треснуло и щелкнуло обугленное полено.
— Ты права, — медленно произнес Арин, — но я не могу лгать.
— Тогда не говори ничего.
— Мне будут задавать вопросы. Мне придется нести ответственность перед нашим новым предводителем, хотя не уверен, кто займет место Плута…
— Ты. Это очевидно.
Арин покачал головой.
Кестрел дернула плечом и повернулась обратно к книгам.
— Кестрел, я пришел сюда не для того, чтобы говорить о политике.
Ее рука слегка дрожала,
Арин не знал, насколько прошлая ночь изменила то, что было между ними, и каким образом.
— Прости меня, — сказал он. — Плут никогда не должен был стать для тебя угрозой. Тебя не должно даже быть в этом доме. Ты оказалась в этом положении, потому что я поставил тебя в него. Держу тебя здесь. Пожалуйста, прости меня.
Ее пальцы, тонкие и сильные, замерли.
Арин рискнул прикоснуться к ее ладони, и Кестрел не отняла ее.
Глава 37
Она оказалась права. Геранцы быстро признали в Арине вождя: некоторые из-за того, что всегда восхищались им, другим же нравилась склонность Плута к жестокости, и они предположили, что, раз Арин убил его, то, должно быть, отличался еще большей кровожадностью.
Несомненным оставалось то, что Арин был лучшим стратегом. Целые области полуострова начали переходить под контроль геранцев, отряды которых захватывали одну ферму за другой. Запасались еда и вода, которых теперь хватило бы для того, чтобы выдержать годовую осаду, как говорили охранники на входах в дом.
— Как вы можете надеяться победить, будучи осажденными? — спросила однажды Кестрел Арина в один из тех редких дней, когда он находился дома, а не возглавлял атаку на какое-либо имение. Они сидели за обеденным столом. Ножа у тарелки Кестрел не было.
Ночами Кестрел берегла воспоминание о песне Арина. Однако днем она не могла не замечать простых вещей. Отсутствие ножа. Охранников, которые следили за каждым выходом из дома Арина, включая окна первого этажа. Которые бросали на нее настороженные взгляды, когда она проходила мимо. У Кестрел было два ключа, но они лишь доказывали, что она остается под привилегированной формой домашнего ареста.
Сколько еще ключей ей придется заслужить на пути к свободе?
А когда ее отец вернется с имперской армией — а рано или поздно он вернется, — что тогда? Кестрел попыталась представить себя предательницей, помогающей геранцам в грядущей войне, но не смогла. Не важно, что дело Арина было справедливым или что Кестрел, наконец, позволила себе увидеть это. Она не может сражаться с собственным отцом.
— Мы сумеем выдерживать осаду некоторое время, — ответил Арин. — Городские стены мощны. Они были построены валорианцами.
— Это означает, что нам известно, как разрушить их.
Арин болтал свой бокал, глядя, как крутится в нем вода.
— Не хочешь поспорить? У меня есть спички. Слышал, из них получаются отличные ставки.
— Мы не играем в «Клык и Жало».
— Но если бы играли, и я все увеличивал ставки до той меры, что ты уже не могла бы позволить себе проиграть, как бы ты поступила? Возможно, сдалась бы. Единственная надежда геранцев победить империю — стать слишком затратной добычей. Втянуть валорианцев в продолжительную осаду, в то время как им нужно сражаться на востоке. Заставить их снова завоевывать сельскую местность по кусочкам, тратя на это деньги и людские жизни. Однажды империя решит, что мы не стоим таких усилий.
Кестрел покачала головой.
— Геран всегда будет их стоить.
Арин смотрел на нее, положив руки на стол. У него тоже не было ножа. Кестрел знала: цель этого — сделать менее очевидным то, что ей нож не доверяли. Однако на самом деле недоверие становилось лишь более явным.
— У тебя не хватает пуговицы, — внезапно сказал Арин.
— Что?
Он потянулся через стол и прикоснулся к материи на ее запястье, где расходился шов. Его палец задел обтрепавшуюся нить.
Кестрел забыла о том, что была чем-то озабочена. Она осознала, что только что думала о ножах, а теперь они начали говорить о пуговицах, но, как одно было связано с другим, она понять не могла.
— Почему ты не пришьешь ее? — спросил Арин.
Кестрел опомнилась.
— Это глупый вопрос.
— Кестрел, ты не умеешь пришивать пуговицы?
Она не стала отвечать.
— Жди здесь, — приказал Арин.
Он вернулся со шкатулкой со швейными принадлежностями и пуговицей. Вставив нитку в иголку, он откусил лишний конец зубами и двумя руками взял Кестрел за запястье.
Ее кровь обратилась в вино.
— Вот так это делается, — сказал Арин.
Он взял иголку и проткнул ею ткань.
*
— Вот так нужно разводить огонь.
— Вот так нужно готовить чай.
Небольшие уроки, разбросанные среди дней. Через них Кестрел начала ощущать немую историю того, как Арин научился тем вещам, которые умел. Она думала об этом в те долгие промежутки времени, когда они не виделись.
С тех пор как Арин пришил к ее рукаву пуговицу, прошло несколько дней. Затем, после того как он показал ей, как развести огонь в очаге библиотеки, — пустая неделя. Еще больше миновало с того дня, как он передал ей горячую кружку идеально заваренного чая. Он уезжал. Сражался, как сказала Сарсин. Где — она не говорила.
Пользуясь своей новообретенной, хотя и ограниченной, свободой, Кестрел часто бродила по тем частям дома, где работали люди. Некоторые двери были для нее закрыты. Например, кухни. Раньше, в тот ужасный день, когда она говорила с Плутом у фонтана, было не так, но теперь, когда все знали, что Кестрел позволено ходить по дому, ее туда не впускали. В кухнях было слишком много ножей. Слишком много очагов.
Но в библиотеке и ее покоях всегда горел огонь, и Кестрел научилась, как развести его в любом другом месте. Что, если поджечь дом и надеяться бежать в суматохе?