Проклятье речного змея
Шрифт:
— Все да не все, — тяжело вздохнул Димка. — Бабка там одна уперлась рогом. Предки, говорит, мои здесь, и я здесь останусь. Ни в какую ордер не берет! Зараза старая!
— А ей объяснили, что она к предкам-то легко на любом автобусе в любой момент доехать сможет? Что на том месте культурный центр для всех построят?
— Да уж не без этого! — Заречный с силой потер виски, словно его мучила головная боль.
— Звать-то ее как?
— Усольцева Агрипина Саввична.
— Как? — удивленно переспросил
— Ты слышал.
— Ну и имечко. Ископаемое какое-то.
Ожил селектор.
— Дмитрий Петрович, простите, что беспокою, но к вам тут посетитель, — пропела секретарша.
— Я занят, Марина! Для всех!
— Но это Усольцева Агрипина Саввична.
Мужчины переглянулись, подобрались и…
— Проси! — выдохнул Заречный, усаживаясь в свое кресло. Потемкин встал за его спиной. — И чая принеси, с сахаром, лимоном и чем там еще…
— Баранками, — подсказал Антон.
— В общем, сама сообразишь!
Глава 2
Глава 2
В кабинет вошла старушка. Обычная с виду. Аккуратная, чистенькая. Таких тысячи на улицах родного города, но в этой было нечто такое, что заставило Заречного напрячься и расправить плечи. Антоха за спиной крякнул, кашлянул и едва слышно выругался, видимо, в кулак, чтобы заглушить резкие слова. Дмитрий и сам бы хотел последовать его примеру, да не пристало главе фирмы так опускаться перед клиентом, с которым он планировал разойтись полюбовно. Хоть и предполагал — просто не будет.
— Добрый день, — Заречный поднялся и шагнул навстречу гостье, протягивая для приветствия руку.
Глупо. Потому что ведьма Усольцева смерила его таким изучающим взглядом, что внутри у него похолодело, а ладонь так и осталась протянутой.
— Может кому и добрый, — хмуро ответила посетительница.
Дмитрий хмыкнул и, чтобы сгладить возникшую неловкость, быстро убрал руку за спину, а потом открыто улыбнулся отрепетированной улыбкой. Такой какая, по мнению психологов, пиарщиков и кризисных менеджеров сражает наповал женщин и способствует возникновению симпатии между партнерами.
Бабка не оценила. Да и куда ей. Наверное, позабыла уже, как женщиной была, а партнер из нее, как из дерьма пуля. Так себе партнер, прямо скажешь. Плевать, ему главное, чтоб Усольцева документы подписала и ордер взяла, а потом на дальние озера или в устье, на несколько дней с удочкой. На природе все быстро забывается, а уж такое недоразумение в болоньевой курточке — тем более.
— Чем обязан? — в конце концов, это она к нему пришла.
— Ты что ли большое начальство будешь? — уставилась на него бабка. А глазищи голубые, яркие. Не бывает таких у старух — выцветают они к старости.
— Я, — не стал отпираться Заречный.
— Вижу, что ты. Вон какой вымахал, косая сажень в плечах-то. И умом мир не обидел, только мудрости не накопил, — не отводя взгляда, произнесла Усольцева.
И странное дело, вроде похвалила его, и ничего ругательного не сказала, а стало стыдно, будто отчитали, как нашкодившего мальчишку. Зря он думал, что с Усольцевой трудно будет. С этой кикиморой только чудо поможет договориться.
— Дмитрий Петрович, — ожил на столе селектор. — Чай подавать? С баранками.
— Подавай, — ответил Марине, стоящий рядом со столом Антон.
Заречный глубоко, почти обреченно вздохнул и отодвинул для гостьи стул.
— Присаживайтесь, Агрипина Саввишна. В ногах правды нет.
— Верно говоришь, — ответила бабулька. — В ногах нет. Правда, она в душе, да в сердце. А чаи мне с тобой распивать некогда. Я чего к тебе зашла-то, большой человек. Землю вам свою не отдам! Костьми лягу, а не отдам!
— Положим, земля, гражданка Усольцева, не ваша, а муниципальная. Принадлежит городу, а вот за дом вам положено вполне достойное вознаграждение. Вы же не хотите, чтобы наше общее дело до суда дошло, правда?
— Знаем мы суды эти ваши. Все куплено. Вон уже даже земля предков человеку не принадлежит. Ты вот что, больше орлов своих не присылай от греха подальше. И сам держись от скита в сторонке. Не по зубам тебе земля эта, и так почти весь свет убили.
Старушка говорила твердо, четко и до предела ясно, ничего не опасаясь. Так, словно за ее спиной несколько полков ОМОНа в полной боевой готовности стояло. Эта уверенность и вывела из себя Заречного. Да кто она такая, чтобы с ним вот так пренебрежительно общаться.
— Знаете, что, Агрипина Саввишна! — зарычал он. — Собирайте вещи! Хватит с вами нянчиться! В понедельник с приставами выселять вас приедем!
— Ой! — воскликнула Мариночка, вкатившая в кабинет тележку с пузатым самоваром и чашками.
— Выселять? — как-то очень тихо и со странной улыбкой переспросила Усольцева. Дмитрий мог поклясться, что его речь совершенно не напугала бабку, разозлила только.
— Именно! — Дмитрий поднялся, огромной скалой нависая над хрупкой старушкой. — Сроку вам три дня, слышите? Хватит уже хороводы водить, мне для людей строить нужно. А сейчас прошу покинуть мой кабинет.
И, возможно, именно в ту секунду он совершил самую глобальную ошибку своей жизни, указав Усольцевой на дверь.
— Я-то уйду, а ты вот скажи, тебе леса не жаль? Речки? Живой землицы, что силу каждому живущему дает? Умрет она, как только ты ее в асфальт свой запакуешь, — горько вздохнула бабушка.
— Вот только не надо мне тут сказок! Я в них не верю и вам не советую! Ничего с вашей землей не случится, еще лучше станет! — прикрикнул Заречный. Где-то в районе стола снова ойкнула Мариночка.