Проклятье живой воды

Романова Галина Львовна

«Заразился» с недавних пор означало только одно.

— Но ведь у него… лихорадка? — ахнула Верна.

— Все так думали. А потом оно проявилось. Старики Петерсы пробовали скрывать Майкла, но Джоан… вы ведь знаете Джоанну? Она кому-то проболталась.

— Джоан совсем ребенок. Она…порой сама не знает, что говорит.

— Да, и поначалу ее словам не верили. Но потом… в общем, к ее словам прислушались и вызвали чистильщиков.

— Бедная миссис Петерс, — вздохнула Верна.

— Еще бы не бедная. Этот мутант ей полдома разнес. А потом на улице…

— Я

слышала выстрелы?

— Конечно, в него стреляли. А как еще остановить это чудовище?

— Майкла?

— Вы его не видели, миссис Чес, — авторитетно заявила гостья. — А вот я разглядела очень хорошо. От Майкла в нем мало, что оставалось. Куда смотрели старики Петерсы? О чем думали? Неужели надеялись, что Майкл выздоровеет? А теперь им еще и штраф платить. Ведь этот мутант ранил двоих чистильщиков. Оторвал одному из них руку прежде, чем остальные его расстреляли.

— Господи, — Верна опустилась на второй стул. — Насмерть?

— Нет, — в голосе миссис Тук слышалось разочарование. — Разве мутанта десяток пуль с ног свалят? Его просто оглушили и увезли.

Верна качала головой, не в силах осмыслить услышанное. Про мутантов она знала — и слышала разговоры, и сама несколько раз видела. И каждый раз не могла поверить в то, что происходящее — правда. Тем более что мутанты не походили друг на друга. Кто-то покрывался твердыми роговыми пластинами, как чешуей. У кого-то вырастали дополнительные конечности. Кто-то обзаводился грубыми наростами по всему телу, словно прокаженный — одно отличие, что у прокаженных отгнивают пальцы, носы и уши, а у мутантов наоборот, носы и уши порой вырастали до жутких размеров. Кто-то становился намного выше ростом, кто-то — ниже. Общее было одно — с потерей человеческого облика существа теряли и разум.

— Миссис Тук, я бы напоила вас чаем, — дождавшись паузы, промолвила Верна, — но у нас его осталось так мало, что я, право, не знаю… Я надеялась, что немного заработаю, но раз тут такое…

— Ох, я совсем забыла. Как у вас дела?

— Как обычно. За прежнее заплатили три шиллинга… почти все потратила, отложила разве что в уплату долга за квартиру. И вот еще работу взяла. Рубашки тонкого полотна, надо спешить починить, пока не стемнело.

— Вы так много хлопочите… а что Виктор? Он ведь у вас такой милый мальчик… неужели не помогает?

Вся улица знала, что Виктор Чес с восьми лет, как погиб отец, работает — то разносчиком, то посыльным, то в лавке — но миссис Тук так просто не могла уйти.

— Помогает. Он… должен скоро вернуться.

— Да, вот уж будет ему новость. Они с Сэмми Петерсом друзья.

Посидев и поболтав еще немного, миссис Тук ушла. Верна принялась хлопотать по хозяйству, но все валилось у нее из рук. Пойти, что ли, к Петерсам? Не помочь, так хоть посочувствовать. Интересно, большой на них наложили штраф? И что полагается за сокрытие мутанта? Хоть бы старый Петерс не попал в тюрьму. После того, как «заразился» и мутировал Майкл, единственным сыном и кормильцем в семье Петерсов оставался Сэмми, остальные пятеро — девочки от тринадцати до трех лет. Что с ними будет?

Устав

себя терзать ненужными раздумьями, Верна присела у окна, приготовив сорочки для починки. Она знала, что кропотливая работа всегда ее успокаивала, но сегодня все буквально валилось из рук, а стежки выходили неровными. Вдобавок, она потянула нитку и сделала зацепку. Это ее расстроило сильнее, чем казалось — соломинка переломила спину верблюда, и Верна Чес расплакалась, прижав к лицу чужую сорочку.

Она еще всхлипывала, когда хлопнула входная дверь, послышались шаги, и теплые крепкие руки легли ей на плечи:

— Мама? Ты плачешь, мама?

Верна подняла голову. Над нею склонялся Виктор. В серых глазах тревога, волосы взлохмачены, куртка расстегнута.

— Мама? — сын слегка встряхнул ее за плечи. — Почему ты плачешь?

— Ничего, — она вытерла щеки тыльной стороной ладони. — Все хорошо.

— Хорошо? Мам, я же вижу, что ты чем-то расстроена.

— Ничего, — она отложила рубашку. Надо же, помялась. И мокрые пятна от слез видны. Теперь с нею будет возни… — Где ты был?

— Ходил устраиваться на работу. Мы с Сэмми ходили.

— С Сэмми… — она похолодела. — С каким Сэмми?

— Петерсом. С нашей улицы. Он…Мам, ты чего?

— Сэмми Петерс…Он… у него сегодня днем…На нашу улицу приезжали чистильщики и…Они забрали Майкла Петерса, Виктор.

Сын замолчал. Замер, опустив руки, потом тихо сел у стола, положив кулаки на скатерть. Верна исподтишка, со смесью тревоги и гордости, рассматривала сына. Виктору всего восемнадцать, но он рослый, крепкий, и самый красивый юноша на их улице. Конечно, для матерей их сыновья всегда самые лучшие в мире, но Верна не раз замечала, какими глазами провожают его девушки. А уж старшая дочка Петерсов, та самая Джоан, и вовсе прохода не дает. Тринадцать лет девице, а в голове ветер. Нет, не такая жена нужна ее сыну. Ох, о чем она только думает.

— За что? — только и вымолвил Виктор. — Ах, да… Сэм что-то такое говорил…Что ж, значит, мы с ним вовремя на работу устроились.

— Устроились? — Верна поспешила ухватиться за эту новость. — Это замечательно.

— Да, мам и… вот. — он полез в карман куртки, побренчав, выгреб завернутые в бумажку несколько монет. Пять шиллингов и немного мелочи.

— Что это?

— Аванс. Если выйду на работу завтра, деньги останутся у меня. Если промедлю… за каждый день будут забирать по шиллингу, а на пятый день придут приставы и…

— Иди, — заторопилась Верна, прекрасно понимая, что такой долг будут взыскивать с процентами. Но кто? — Куда ты устроился?

— На водяную фабрику. В «Макбет индастриз», — его красиво очерченные губы дрогнули в полуулыбке.

— В «Макбет…» — вскочившая было Верна снова опустилась на стул. — Но как же…

— Вот так. У них открывается новый цех. Нужны еще рабочие. И потом…

— И потом, ты что, не знаешь, что Майкл Петерс тоже работал в «Макбет индастриз»? Работал и заболел. И его забрали чистильщики. И все, кого забирали с нашей улицы, тоже там работали. Ты что, не понимаешь, чем рискуешь?