Шрифт:
Глава 1
Я осторожно заворочался, чтобы не разбудить Светлану, сладко посапывающую у меня под боком. Чувство тревоги вдруг, нахлынувшее на меня с головой, не отпускало. Я покосился на часы за зеленой тяжелой шторой, сквозь которую просачивался бледно-серый рассвет, блин, половина пятого…Со вздохом перевернулся на другую сторону и с любовью взглянул на жену. Та улыбалась во сне чему-то своему. Густые светлые волнистые волосы разлетелись по всей подушке, забираясь и на мою. Руки сложены под щечку, а живот, который уже нельзя было скрыть гордо
– Малышка моя, – прошептал я, с трудом подавил желание поцеловать женщину, которая носила под сердцем моего ребенка, и аккуратно встал. Кровать традиционно скрипнула. Уж сколько раз я обещался ее выбросить, но все как-то руки не доходили, то мир спасать, то книжку писать. Шлепая босыми ногами по полу, я вышел из спальни, прикрыв плотнее за собой дверь. Светке нужен был отдых, хоть беременность она и переносила сравнительно легко и клубнику с солеными огурцами не требовала, зато до сих пор работала, стойко неся свою нелегкую службу на ниве харьковской гинекологии. И сколько споров и ссор мы пережили из-за этого. Я очень переживал, а вот моя жена находила, как всегда сотню аргументов, чтобы проигнорировать мои просьбы.
Мишка дрых. Дверь в его комнату была закрыта, а Эльвира Олеговна громко выводила музыкальные рулады храпа так громко и заунывно, что наша соседка снизу Дашечка давно уже не спала, молотя по батарее чем-то металлическим, но разве теще такой мелочью разбудишь.
Решив, что пора пить кофе, я прошел на кухню и щелкнул выключателем. Свет на мгновение ослепил меня, а когда я открыл глаза, то замер с открытым ртом, не решаясь произнести хоть слово, чтобы не спугнуть маленькое чудо, которое хозяйничало в нашей квартире. Таская за собой огромный веник по полу шуршало нечто коротконогое и малорослое, с виду напоминающее хобита. Это что-то весело напевало какой-то незатейливый мотивчик, посвистывая, видимо, на особенно понравившихся ему нотах.
Я протер глаза, надеясь, что это мне спросонья видятся разные лохматые чудеса. Когда странное животное не исчезло, а продолжило сметать крошки с пола в одну небольшую кучку, у меня мелькнула мысль, что я еще сплю, и мне снится какой-то дурацкий сон, но тут меня соизволили заметить. Лохматый гном медленно повернулся ко мне и озорно подмигнул.
– Уже проснулся, хозяин?– спросило весело оно, при этом голос у него был тонкий и звонкий, как у подростка. Круглая мордочка имела чуть примятый кошачий нос, большие темные глазищи и острые уши с длинными кисточками. Само оно было чуть меньше кота, стояло на двух лапах уверенно, при этом на каждой из лап у него было по пять вполне человеческих пальцев. Чуть кривоватые ноги так же были схожи с нормальными людскими. Вообще это нечто выглядело, как сильно заросший шерстью обычный ребенок.
– Ты кто?– строго спросил я, оправившись от первого потрясения.
Мой новый знакомец беспечно махнул рукой, отложил веник в сторону и с трудом вскарабкался на кухонный уголок. Свесил со стула свои короткие ножки и игриво пнул в бок мирно спящего кота Кекса. Тот обиженно мяукнул и величественно прошагал в коридор, не проявив ни капли агрессии.
– Хорошая киска, только по-моему очень ленивая,– заметил лохматый своим звонким голосом.
– Ты кто такой?– повторил я свой вопрос, стараясь чтобы голос не дрогнул, борясь с волной мурашек ползущих по моей спине.
– Семен – ваш новый домовый!– отрекомендовалось чудище мохнатое, надув грудь колесом и важно сложив руки.
– Кто?– осторожно уточнил я, надеясь, что мне послышалось.
– Семен– ваш новый домовый! Если ты хозяин глуховат, то ты скажи, я буду кричать громче…– повысил он голос.
– Не надо громче…– я панически оглянулся на дверь в спальню, за которой спала мирным сном Светка. Вот уж что было бы, если утром встала первая она…Я рассмеялся. А вот домовой принял мой смех на свой счет, надул губы и скривился презрительно:
– Ты не смотри, что я такой маленький! Мой род – один из самых именитых среди всех домовиков. Мой прадедушка у самого…
– Я верю! Верю!– поднял вверх руки я. От маленького мохнатого существа не исходило никакой угрозы, только непомерная важность, заносчивость и обидчивость. Вообще не зря он меня хозяином называет…– Лучше расскажи, как ты тут оказался? Раньше мы с тобой как-то не встречались…
– А я раньше тут и не жил!– заорал он так, что за стенкой затих храп Эльвиры Олеговны, считая, что я правда глуховат.
– Тихо ты!– цыкнул я на него, щелкнув чайником.– Кофе будешь?
Семен поерзал своей мохнатой задницей с коротким хвостиком на стуле, поудобнее устраиваясь, потом почесал у себя за острым ухом.
– Нее…Молочка б…
Я залез в холодильник и на булькал в миску Кекса чуть больше половины. Выжидательно уставился на Семена, который все это время молча наблюдал за моими действиями.
– И?– я вопросительно поглядел на него. Страх уже куда-то ушел. Домовенок напоминал живую мягкую игрушку, никаких опасений не вызывая. Да, характер у парня был мягко говоря не сахар, но зато со всеми нами, с семейством Дворкиных он явно сживется.
– Молодец, что решил попоить кота! А то он у вас какой-то дохленький,– похвалил он меня с надутыми губами. Сполз со стула и прошлепал к столешнице. Одним резким прыжком оказался наверху и маленькой косматой ручкой подал мне чашку.
– Извини…– смешался, наполняя ее до краев.
– Ничего!
Мы уселись за столиком. Чтобы хоть как-то загладить свой казус с миской, я достал какие-то Мишкины печенья, подставил под домовенка.
– Так откуда ты взялся?– снова спросил я, отхлебнув горячего кофе.
– Он еще спрашивает!– возмутился домовой.– Ты мою хозяйку убил? Убил…Теперь выходит ты мой хозяин…
– Стоп! Какую хозяйку?– насторожился я, мысленно прокрутив события последних месяцев. Кажется никого мне удалось за это время не убить.
– Ошибочка вышла, Семен. Я никакой твоей хозяйки не знаю, никого не трогал…
– А Милана?– домовой солидно отрыгнул и отставил чашку с молоком в сторону. – Она конечно хоть и была ведьмой, да стервой редкостной, а все ж человек…
– Послушай… Ее убили другие ведьмы!– начал оправдываться я, но Семен вдруг расплакался совсем по-детски. Его большие глазищи вдруг наполнились слезами, которые начали картинно падать на стол.