Проклятие чародея
Шрифт:
— Гроно, по приказу этого человека меня ни с того ни с сего арестовали и едва не удушили, — возразил Деврас. — Разве это ничего не значит?
— Ах, ваша светлость, наверняка его непревзойденность полагал, что у него есть на это веские причины…
— И что с того? Нельзя же оправдывать преступления чьими-то благими намерениями. Как сказал Неф Домеас…
Однако мудреные домеасские слова так и остались произнесенными, поскольку дискуссия была прервана появлением леди Каравайз. Она наконец вышла из экипажа, где провела эту ночь. Выглядела девушка как всегда, безупречно: серо-зеленое бархатное платье ничуть не помялось, на туфлях с высокими каблуками ни пылинки, волосы аккуратно уложены в прическу. Ее элегантность составляла резкий контраст с унылым ландшафтом Гравуловой
— Надеюсь, в столь непривычном месте сон вашей светлости был достаточно крепок?
Каравайз помедлила, словно опасаясь показаться чересчур мнительной, потом пожала плечами.
— Плохо спалось, — призналась она. — Не раз просыпалась: все время чудилось, что я не одна. Иногда мерещились какие-то белые существа, но только открою глаза — никого. Пустяки, воображение разыгралось. — Девушка сосредоточенно размешивала чай.
Остальные обменялись смущенными взглядами. Закончив трапезу, путники поднялись, чтобы упаковать свое снаряжение. Запрягли лошадей. Можно было трогаться в путь.
Возле костра Уэйт-Базеф позабыл свою подзорную трубу. Деврас поднял ее и принялся обозревать окрестности. Его взгляд праздно скользнул по Гравуле с востока на запад и снова на восток. И вдруг что-то привлекло внимание юноши. Он всем телом подался вперед, вгляделся и позвал товарищей:
— Там что-то движется. В нашу сторону.
— Может, зверь какой?
— Не знаю, не разберу. Пятно серое, почти сливается с фоном холма.
— Серое, говорите? Позвольте-ка… — Уэйт-Базеф взял у него трубу. Его беспокойство не укрылось от его спутников.
— Так это зверь или человек? — спросила Каравайз.
— Скорее второе, чем первое. Это Снарп, — ответил Уэйт-Базеф.
Каждый счел своим долгом заглянуть в окуляр подзорной трубы. Когда же всеобщее любопытство было наконец удовлетворено, чародей сказал:
— Пора отправляться в путь. Госпожа Снарп времени даром не теряет.
— Она одна, а нас четверо, — возразила Каравайз.
— Да вы никак испугались, премудрый Уэйт-Базеф? — съехидничал Гроно. — А как же ваша прославленная магия? Неужели нельзя сбить ее со следа? Переместить в другое место? А то и сделать нас невидимыми?
— Гроно, я ученый, а не волшебник, и чудеса творить не умею.
— Тоже мне чудо — одолеть одну-единственную женщину.
— Вы не знаете, что это за женщина.
— То есть обезвредить ее вам не под силу?
— С такого расстояния — нет, по крайней мере без оптических приборов. В любом случае лишение ее свободы передвижения в этой пустыне означало бы убийство, а я уже говорил вам, что вовсе этого не желаю. Лучше всего просто продолжать путь. По непонятным мне причинам, Снарп путешествует пешком. А у нас есть экипаж и хорошие лошади. Так что мы скоро оставим ее далеко позади, если, конечно, не будем мешкать.
Они уложили последние пожитки, затушили костер и заняли места в экипаже. Уэйт-Базеф влез на козлы, и на этот раз Деврас сел рядом с ним. Кинув последний тревожный взгляд через плечо, чародей щелкнул хлыстом, и карета покатилась на север. Вскоре серая фигурка стала совсем неразличима, даже через подзорную трубу.
Время текло невыносимо медленно. Задолго до того, как просторы Гравуловой пустоши сменились холмами Назара-Сина, Деврасу наскучил унылый пейзаж, состоящий из разбросанных камней, низкорослого кустарника и дорожной колеи. Интереснее было наблюдать за грязно-голубым небом с бегущими по нему облаками, но скоро надоели и они. Постепенно он перестал замечать все вокруг, ощущать тряский ход экипажа и мягкие пощечины ветра. Деврас погрузился в собственные тревожные думы. Может, он и правда совершил ошибку, связавшись со смутьяном Уэйт-Базефом? Может, ему стоило остаться в Ланти-Юме, прислушавшись к уговорам Гроно? Версия Уэйт-Базефа была фантастична, в высшей степени невероятна, и все же нельзя не удивляться поведению Глесс-Валледжа или усомниться в правдивости письма Риллифа Хар-Феннахара. Кроме того, в глубине души он верил Уэйт-Базефу, поверил ему с самого начала. А раз так, его участие в экспедиции стало неизбежным, по сути, с того самого момента, когда он принял приглашение явиться в купол башни Мауранайза. И все же молодой человек никак не мог отделаться от ощущения, что стал жертвой нелепого стечения обстоятельств. Подобные мысли выбивали его из колеи, и Деврас приложил все усилия, чтобы выбросить их из головы. Повернувшись к Уэйт-Базефу, он предложил:
— Давайте я побуду за кучера. Вам нужно отдохнуть.
— Лошади устали куда больше моего, — ответил чародей, натягивая вожжи. — Передохнем пару минут.
Они слезли с козел, и к ним тут же присоединились Каравайз с Гроно. Пока все разминали затекшие члены, Гроно облюбовал ровный, теплый от солнца камень и, будто на столе, расставил на нем тарелки с бисквитами и вино.
Путники находились на возвышенности. Обдуваемая всеми ветрами унылая Гравулова пустошь осталась позади. Гранитные Старцы почти скрылись из виду. Вокруг них и на многие мили вперед возвышались мрачные каменистые холмы Назара-Сина. Казалось, тут не встретишь ни зверя, ни человека. Холодный ветер пробирал до костей, и Деврас впервые пожалел о том, что продал свою единственную пару перчаток, когда хозяин дома, в подвале которого ютились они с Гроно, пригрозил в случае неуплаты выставить их за дверь. В надежде, что молодое красное вино из погребов замка Ио-Веша поможет справиться с ознобом, Деврас благодарно принял протянутую ему чашку и осушил ее, устремив взгляд в небо, где сияла красная полуденная звезда Ланти-Юма. Деврас попросил подзорную трубу, долго изучал загадочное светило, затем медленно перевел взгляд на оставшуюся позади Гравулу. Там, вдалеке, чуть ли не у самого горизонта, двигалась крошечная серая песчинка. В задумчивом молчании юноша некоторое время следил за ее медленным, но неумолимым приближением, после чего протянул трубу ее владельцу. Уэйт-Базеф тоже не преминул поднести ее к глазам, и они обменялись взглядами.
— А что, Рэйт, далеко еще до первого входа в пещеры? — как бы между делом спросил Деврас.
— Думаю, через пару часов будем на месте, — с такой же напускной небрежностью ответил ему чародей. — Поехали, мы и так задержались.
Гроно и Каравайз безропотно подчинились. Ехали молча, тишину нарушал лишь стук копыт да поскрипывание рессор старого экипажа. Склоны теперь стали круче, воздух еще прохладнее. Серые, унылые холмы навевали тоску. Тонкому слою почвы и скудной растительности не удавалось прикрыть скалистую основу, то и дело проглядывавшую сквозь их хлипкое одеяние. Само это место казалось пустым и безжизненным. Казалось невероятным то, что под этой дикой местностью скрываются запутанные лабиринты пещер, и уж тем более трудно было свыкнуться с мыслью, что они населены разумными созданиями.
Время шло. Каждый из путешественников размышлял о чем-то своем. Мимо бесконечной чередой тянулись скучные сопки. Дорога становилась все уже и каменистее, вытянувшись наконец в едва заметную тропу, обозначенную лишь старой заброшенной колеей, оставленной колесами давным-давно проезжавших здесь повозок. Вскоре исчезла и она. Тропа как бы растворилась, и экипаж громыхал теперь по камням, не разбирая пути. Через несколько сот ярдов склон стал круче, лошади натужно пытались справиться с грузом.
Уэйт-Базеф, видя безнадежность ситуации, распорядился:
— Дальше пойдем пешком.
Каравайз с сомнением перевела взгляд с каменистого склона на свои легкие туфли с высокими каблуками, но не сказала ни слова.
Уэйт-Базеф вывел их на вершину холма, остановился, чтобы свериться с картой, после чего повернул на северо-восток. Еще минут двадцать ходьбы, и вот они у цели. Вход в пещеры представлял собой внушительное, сразу же бросающееся в глаза отверстие в скале. В давние века пещерники звали это окно во внешний мир «Блистанием Мвжири». Никто не предпринял попыток как-то его замаскировать, да в том и не было нужды. Дыра была надежно завалена камнями. Путники стояли, молча созерцая непреодолимую преграду, пока Гроно не спросил: