Проклятие для Чудовища
Шрифт:
Окно на первом этаже окрасилось в желтый сквозь старые шторы. Мама пришла в гостиную, чтобы убрать на книжную полку роман, который читает перед сном. По традиции она выглянет в окно для ежедневного осмотра двора и дочери на горизонте.
— Я пойду. Увидимся завтра.
— Тогда у меня?
Я не сдержала улыбку.
— Как раньше.
Филипп вернул мне ее и направился дальше по дороге. Открыв калитку, я замерла на месте и посмотрела вслед парню и, повинуясь внутреннему порыву, сказала то, что не успела обдумать.
— Филипп! — парень обернулся. — Я обязательно верну все назад. Обещаю.
Глава 13
Я не спала целую ночь, но уже не погружаясь в печальные воспоминания, а заваленная
Но оно случилось.
Мне нужны знания гораздо мощнее выращивания зелени и избавления кухни от тараканов.
Солнце уже поднялось над снежной землей, светило в окошко и как бы говорило: «Эй, Лив, столько выпитых кружек кофе и довели тебя до того, что ты воображаешь, как разговаривает солнце».
С грохотом захлопнула тяжелый гримуар, из которого тут же вылетела пыль вперемешку с какими-то пушинками грязи. Это была последняя запасенная у меня книга. Можно выбрать самый простой путь решения этой задачи и позвонить Джаннет, правда последствия такого звонка будут хуже любого заклинания. Моя жизнь станет похожей на сказку о Золушке — запертая в глуши, служанка, загнанная злой хозяйкой, и, главное, никакой магии, ведь Крестной Феей и будет та самая злая хозяйка в одном лице. Да Джаннет меня одним взглядом через расстояние испепелит. Вот, что будет, если я скажу ей о своих «достижениях» в магии.
Откинувшись на спинку стула, выдохнула воздух из сжатых губ. Осмотрела беспорядок на столе и потерла глаза, они тут же защипали от сухости и недостатка отдыха. Буквально кричали после ночи, которую провели не в блаженной темноте, а за разбором полустершихся мелких столетних текстов. Ближе к четырем утра они уже перестали понимать, на какой именно язык смотрят.
Про задание Джаннет — изучить боевую магию — я благополучно забыла, а само письмо, некогда перевязанное атласной лентой, теперь валялось где-то на столе, придавленное письменными знаниями предков. Но тогда домашнее задание Джаннет перешло даже не на второй, а на последний план в списке моих переживаний. Нельзя было прийти к Филиппу с пустыми… руками, он и так настрадался за последний год, ведьма-неумеха — последнее, что ему хочется видеть.
Мы расположились на втором этаже огромного дома в самой настоящей холостяцкой берлоге — комната явно принадлежала парню: толстые шторы закрывали окна, что даже полоска света не проникала внутрь, кровать заправлена в стиле «сверху кину покрывало, никто и не заметит», по полу раскиданы банки от газировки, пластиковые бутылки, какие-то пакетики, стол завален грязной посудой, которую остальные домочадцы уже, видимо, давно не наблюдали в кухонном шкафу, школьные учебники и тетради выпали из свалившегося рюкзака в углу, шкаф полуоткрыт, из него торчит рукав кофты, стремящийся вырваться на свободу. Компьютер работает, судя по всему, без перерывов и выходных и только полка с коллекцией каких-то персонажей из конструктора и комиксов не тронута данным антуражем, с нее даже пыль стирают.
Никогда не была на втором этаже этого дома, уж тем более в самой комнате Филиппа. Когда он встретил меня у входной двери, мы без остановок поднялись по лестнице, и я при всем желании не смогла бы рассмотреть окружение. В огромной прихожей было темно, на месте арок, которые вели в гостиную и столовую, теперь стояли массивные двери, которые не пропускали свет из окон в этих комнатах. На втором этаже что-либо рассмотреть тоже не вышло, Филипп быстро запустил меня в комнату и запер дверь. Сразу отметила спертый воздух вперемешку с… крабовыми чипсами
Филипп ловко с разбега плюхнулся на матрас, каркас под ним жалобно скрипнул.
— Ну, ты придумала, как превратить меня обратно в человека?
— Не совсем, — нельзя показывать свой страх, сохраняй позитив. — У меня есть кое-какие мысли…
Я старалась говорить общими фразами и не смотреть на парня, иначе лгать совсем не получится. Подошла к окну и потянула тяжелые шторы в разных стороны, давая солнцу осветить пространство.
— Я слушаю.
Филипп был взволнован и счастлив, он прямо-таки светился. В прямом смысле. Теперь я могла рассмотреть его в натуральном освещении без теней от костра. Его кожа была очень светлой, не такой, как иногда можно встретить у туристов, выбравшихся на море впервые в пятилетку из своих офисов, а скорее сероватой, немного болезненной, с отметинами, составляющими узор. Он был похож на мраморную вазу, такой же холодный и бледный на вид.
Я обошла кровать и аккуратно села рядом с парнем, облокотившись спиной об изголовье кровати. Сам Филипп лег, растянувшись во весь свой рост, и я вспомнила, что он вроде как был баскетболистом.
— Я перерыла все, что только могла, но нашла буквально каплю в океане, — достала из сумки свой любимый потрепанный блокнот, который сопровождал каждый мой шаг. За свою недолгую жизнь он уже был облит апельсиновым соком, потерянным в аэропорте, повалявшимся в школьной раздевалке, сколько страниц вырвано ради пожеванных жвачек и внезапных контрольных. Сюда же я и выписала все самое важное, что смогла найти в книгах о заклинаниях. — Везде сказано, что сначала надо определить, какой тип проклятия наложен. Проблема в том, что я не помню ни словечка из того, что произносила.
— Не страшно. Я же все помню.
— Дословно?
— Нет, но, надеюсь, ничего важного я не пропустил.
— В общем, нужно выяснить, можно ли вообще его снять.
— А если нельзя?..
— Придется играть по установкам самого проклятия. Знаешь, это как правило «если долго мучиться — что-нибудь получится», обычно так все и происходит. В любом проклятии проговаривается то, что надо сделать для того, чтобы само проклятие снять, пусть это не всегда очевидно. В нашем случае нам придется это выяснить, потому что я совсем не умею снимать заклинания. И не думаю, что у нас есть время учить меня этому, потому что риск, что я скорее подпалю тебя, гораздо выше, чем сниму заклятие.
Филипп похлопал глазами.
— Хорошо… Значит, нам надо лишь сделать то, что надо для снятия проклятия?
— Именно. Ты помнишь, что я говорила? Ну например, застели кровать, чтобы не стать чудовищем опять, — я выразительно подняла подушку, которая валялась на полу рядом.
— Очень смешно, — парень вырвал ее у меня из рук и сунул под покрывало. — Это творческий беспорядок. А про проклятие, ты говорила…
Филипп задумался, направив взгляд в никуда. Ожидая ответа, я смогла ближе его рассмотреть. Парень был одет в синий свитер с V-образным вырезом у горла и темные брюки, оттянутые на коленях. Причудливые узоры на коже растянулись по всему телу, обнимали пальцы, запястья, словно ветви деревьев тянулись по шее вверх к линии подбородка. Они выступали как вены, покрывая пятна в некоторых местах. Эти пятна смотрелись как небольшие ожоги или рубцы, выделяясь оттенком на серой коже. На шее около правой ключицы я заметила бледную надпись, которую невозможно разобрать, такая же выглядывала из-под рукава на внутренней стороне левой руки. Проследив за направлением узора, я добралась до лица, по нему будто розгами прошлись — множество тонких линий, прочерченных от лба по веку, затрагивая тонкую кожу под глазом, оставляя шрам, рассекающий бровь с правой стороны. Кривая линия затронула нос от переносицы. Ровно посередине нижней губы выделяется шрам, который скорее напоминает раскрас у какого-нибудь племени индейцев. Сами губы такого же неживого цвета, что и кожа, мертвенно бледные. Интересно, они такие же холодные, какими кажутся со стороны?