Проклятие итальянского браслета
Шрифт:
«Но как же эту крышку мог поднять Константин? – недоверчиво подумала Алёна. – Как он мог это сделать один? Или не один? С кем? С Данилой? Или…»
Она зажмурилась, вспоминая записку:
«Давайте, давайте, поищите на Черниговской под звездами, кривую старухину скатерку подкрутите, может, чего и найдете с этим горячим парнем, только этого вам в жизни не понять, дебилам с большой дороги! Да вы раньше сдохнете, чего вам и желаю. А меня не ищите – это бесполезно, я к вам больше не вернусь!»
Да ничего не надо поднимать. Крышку люка надо просто-напросто повернуть,
Вот взяться за эту выемку посредине и…
Нет, не верится даже!
Алёна сняла перчатки и потрогала углубление в середине крышки. Нет, пальцами здесь нечего делать, нужно вставить ломик, или толстую, очень крепкую ветку, или еще что-то в этом роде, а потом…
– Ого! – сказал вдруг Андрей. – А здесь сегодня что-то оживленно…
Алёна посмотрела в высокое окно. Как раз напротив него на дороге остановилась машина – большой темно-синий джип. Передняя дверца открылась, и из машины выбрался… Вейка, а за ним…
Алёна в ужасе стиснула руки.
Не хотелось верить глазам.
Нет, этого не может быть… как они сюда попали? Как они узнали?.. Как ее выследили?!
Незадолго до этого мгновения человек в сером пальто, черной шапочке и черном шарфе, который последние два дня то удачно, то не очень следил за Алёной Дмитриевой, подошел к ее дому и позвонил в домофон. Никто не отвечал. Он позвонил снова. И снова не дождался ответа.
Он нахмурился, потому что, когда шел к подъезду, обратил внимание на освещенное окно. Значит, писательница дома. Что же не отвечает?
Возможно, не слышит сигнала домофона?
Он наугад набрал номер другой квартиры, и вскоре отозвался женский голос:
– Кто там?
– Электрик, в подъезде неполадки со светом, – ответил человек. – Откройте, пожалуйста.
Замок щелкнул.
Человек головой покачал, дивясь людской доверчивости: суббота на дворе, ну какой электрик потащится свет чинить?! – и вошел подъезд.
Поднялся на нужный этаж и остановился перед дверью, за которой находилась квартира Алёны Дмитриевой.
Позвонил раз, другой, третий; позвонил еще и еще.
Дверь никто не открывал.
Человек порылся в кармане и достал листок бумаги. На нем были написаны оба телефона Алёны – квартирный и мобильный. Сначала он набрал квартирный – раздались короткие гудки. Что, так увлеклась разговором, что не слышит звонков в дверь?
Набрал ее мобильный номер и получил ответ:
– Телефон абонента выключен или временно недоступен.
Подождал, снова позвонил в дверь и по домашнему номеру.
Картина та же.
Вышел из подъезда, предварительно подсунув под дверь краешек запыленного половичка, чтобы дверь не закрылась, закурил, подумал…
Зазвонил его мобильный. Человек вздохнул, понимая, что сейчас начнутся вопросы, на которые у него нет ответа.
– Ну что, нашел ее? – спросил нетерпеливый голос.
Человек подробно объяснил ситуацию.
– А какое у тебя ощущение – есть кто-то дома или нету? – Теперь голос звучал встревоженно.
– Свет в квартире горит… – неопределенно ответил человек.
– Ну, это старый номер, – хмыкнул звонивший. – Подожди пять минут и снова поднимись, потарабань в дверь. Я тебя наберу через некоторое время, одну идею надо проверить…
Человек ровно через пять минут вошел в подъезд, отодвинув половичок и похвалив себя за предусмотрительность. Он как раз понимался на второй этаж, когда его мобильный затрезвонил.
– Алло?
– Ее нет дома, – сказал разозленный голос. – Она хитрая… И свет включила для блезиру, и трубку сняла. Да-да, я на телефонную станцию позвонил – разговора там нет, трубка просто снята. А идея моя правильная оказалась – таксопарки проверить! С утра у нее было заказано такси «Сатурн», собиралась на вокзал, но потом вроде туда не поехала. Короче, выходи на угол Ижорской, к «Спару», я сейчас подъеду, заберу тебя, надо вызвонить этого водилу и узнать, куда он ее все-таки отвез.
Дела давно минувших дней
В театре Серафима больше не появлялась. Она сказала, смеясь, что своим дурацким скандалом в собрании я провалил весь их конспиративный замысел.
– По-хорошему, надо уехать отсюда, да поскорей, – проговорила она задумчиво. – Но пока не могу.
Мне хотелось думать, что она не уезжает, потому что не может покинуть меня… О себе могу сказать одно: я лежал у ее ног, как пес, и ринулся бы вслед за ней по первому ее самому небрежному посвистыванию.
Как ни скрывали мы нашу связь, вскоре она стала известна. Первым узнал Васильев, который как-то раз застал меня у Серафимы полуодетым. Он сделал вид, что ничего особенного не произошло, но в глазах его застыло странное выражение – некая смесь жалости и презрения. Он слишком любил меня, чтобы унизить словами, он молчал… точно так же молчала вся моя труппа, до которой каким-то образом вскоре дошли слухи о нашей связи. Миновало недели две строгой «конспирации», и нам стало скучно о ней заботиться. Ночи мы проводили в жарких объятиях, но и днем нам было жаль расставаться. Вспышку своей страсти я мог объяснить: в мои годы многие начинают сходить с ума от молодых красавиц, но зачем ей был нужен я? Неужели эта «революционная фурия» тоже способна любить? Постепенно я начинал в это верить, постепенно в это начинала верить вся труппа. Серафима начала приходить в театр – теперь, когда она не претендовала на роль примы, отношение к ней переменилось. К тому же она стала очень приветлива с людьми, что называется, ко всякому умела влезть в душу, и скоро мои актеры ждали встреч с ней, всякий норовил ей пожаловаться на жизнь, а она для всякого находила доброе слово.
Удивлялся даже Васильев.
– Сколько лет знают Серафиму, – сказал он как-то раз, – но никогда ее такой не видел. Совершенно изменилась в этой любви! Думаю, если бы вам взбрела в голову фантазия пожениться, мы бы лишились проверенного боевого товарища, она вся погрязла бы в домашних заботах.
Я встрепенулся. Честно говоря, революционная деятельность меня нисколько не восхищала, я бы с удовольствием отвлек от нее Серафиму. Я потихоньку мечтал об этом… до чего же я был наивен!
«Вот кабы забеременела бы да родила! – страстно мечтал я. – Наверняка бы остепенилась!»