Проклятие Кеннеди
Шрифт:
— Дэн Зупольски.
Снимок уже просох. Донахью вынул из кармана ручку и подписал его.
Дэну Зупольски от его друга, сенатора Джека Донахью.
Было одиннадцать двадцать пять.
Двери конференц-зала раскрылись, и сторонники сенатора разом устремили туда жадные взгляды; телевизионщики чертыхнулись про себя, разозленные, что их не предупредили. Кэтрин Донахью вошла в комнату и остановилась на возвышении. Немного за сорок и очень стройная; светлые волосы, а в глазах солнце и сталь.
— Простите, что чуть не довела вас
Сколько раз он видел все это, подумал корреспондент «Эн-би-эс». Хотя раньше было совсем иначе, чем сегодня. Конечно, он никому не признался бы в этом, но день нынче выдающийся — будет о чем рассказать внучатам.
Ах ты, черт, ну и улыбка, прошептал себе под нос репортер «Си-би-эс». Настоящая Первая леди.
Кэт Донахью оглядела толпу.
— Пожалуй, вам будет интересно узнать. Мы только что получили весточку из аэропорта. Через пять минут самолет Джека совершит посадку; в одиннадцать тридцать Джек выйдет оттуда, а в двенадцать будет здесь.
Толпа взревела. Кэт подняла руки, призывая к спокойствию.
Если даже сейчас такой шум, то что же будет в двенадцать, подумал репортер «Си-эн-эн». Сними-ка мне несколько человек из толпы, сказал он своему оператору. Парочку ветеранов, парочку детей.
— Как там? — услышал он в наушниках голос своего продюсера.
— Картинка на все сто.
Просто фантастика, подумал он.
— Когда он прибудет?
— В двенадцать, все по графику. А что?
— Думаем дать в живом эфире. — Спутниковая сеть «Си-эн-эн», передачи по всему миру. — Свяжусь с тобой в одиннадцать пятьдесят пять.
Аплодисменты стихли; собравшиеся ждали. Кэт Донахью подняла глаза и улыбнулась снова.
— До появления Джека я хотела бы поблагодарить вас всех за то, что пришли сегодня. — Как будто ей с Джеком сделали одолжение; как будто, придя сюда в этот час, люди оказали семье Донахью громадную услугу.
Она опять оглядела их и улыбнулась вновь. Защити его, Дэйв, мысленно молила она, доставь его сюда; прошу тебя, Господи, пусть все будет хорошо.
— Это прекрасное место, и день тоже прекрасный. Спасибо вам всем.
Даже после того как она вышла, даже после того как вернулась обратно в комнату 394, в конференц-зале не утихали приветственные кличи, а эхо аплодисментов продолжало разноситься по мраморным коридорам.
Было одиннадцать двадцать восемь.
«Боинг-737» плавно развернулся над Потомаком и пошел на посадку; на его крыльях мерцали огоньки, а сами крылья сияли серебром в утреннем небе.
Джордан глянул на Донахью и заметил, что сенатор смотрит на Белый дом.
— Готовы, Джек?
О чем ты думаешь, едва не спросил он.
Я думаю о том, что сказал мне Хазлам, — так должен был бы ответить Донахью. Я думаю о разговоре, который мы условились считать несостоявшимся.
— Всегда готов.
«Боинг» мягко сел на взлетную полосу, с ревом включилась обратная тяга, затем самолет медленно подкатил к аэровокзалу. Дверца кабины открылась, командир и второй пилот вышли оттуда и вместе с прочими членами экипажа встали в передней части
— О’кей, Джек. Пора.
Донахью встал и одернул пиджак; Джордан держался рядом с ним, а Пирсон — чуть сзади. Остальные пассажиры по-прежнему сидели на своих местах и наблюдали. Донахью прошел вдоль ряда членов экипажа и всем по очереди пожал руку.
— Покажи им, где раки зимуют, Джек, — голос раздался откуда-то из хвоста самолета.
— Удачи, мистер президент, — еще один.
Вдруг пассажиры встали и зааплодировали. Донахью обернулся и помахал им в знак благодарности, потом вышел наружу, миновал мостик и вступил в аэровокзал, где каждый сегодня хотел обменяться с ним рукопожатием, пожелать удачи. Некоторые называли его Джеком, другие — сенатором. Были и такие, кто уже величал его мистером президентом.
Дверца «линкольна» была открыта. Бретлоу шагнул вперед, и Донахью пожал ему руку, обнял его.
— Рад тебя видеть.
— Я тоже, дружище.
Одиннадцать тридцать три.
«Линкольн» покинул аэропорт.
Хендрикс взглянул на часы. Машин сегодня мало, так что мишень появится вовремя.
Хотя выезд из туннеля был прямо перед ним, а сияющий белый купол Капитолия позади и чуть слева, он смотрел на все это иначе, словно сидел за рулем «линкольна», словно был тем самым человеком, который доставит мишень в простреливаемую зону.
Из Национального аэропорта на аллею Джорджа Вашингтона — он снова прокручивал в памяти весь маршрут. Поворот с аллеи и мост на 14-й улице. В конце — развилка на несколько туннелей, рассекающих округ Колумбия; машины, которые должны заставить «линкольн» занять нужную полосу и нужную позицию в простреливаемой зоне, уже близко. Первый туннель, затем второй; первый съезд с шоссе направо еще под землей, потом второй, тоже направо; шоссе на этом участке только из одной полосы, оно идет немного вверх и изгибается влево, потом выпрямляется. От туннеля до светофора на пересечении с 1-й улицей — шестьдесят ярдов. Белое многоэтажное здание Национальной ассоциации почтальонов справа, из-за него выходит боковая дорога, соединяющаяся с основной, так что у перекрестка шоссе становится двухполосным. Слева центральная зеленая полоса шестифутовой ширины, с проволочным заграждением посередине; дорога по ту ее сторону ведет в тупик, на подземную автомобильную стоянку. За дорогой — небоскреб Федерального банка внутренних займов. Впереди трава и очередные светофоры, путь на Капитолийский холм.
Все спокойно, движение тихое, редкие пешеходы. Обстановка идеальная.
Одиннадцать тридцать четыре.
Сбавив ход, «линкольн» повернул на аллею, ведущую к памятнику Джорджу Вашингтону.
Тридцать пять.
«Линкольн» свернул с аллеи направо и въехал на мост на 14-й улице: серо-голубая гладь Потомака внизу и белизна внезапно выросших городских зданий впереди. Картина всегда впечатляющая, но сегодня прямо-таки ослепительная. Развилка в конце моста, шоссе N1 налево, 395-е направо.