Проклятие клана Мирольд
Шрифт:
– Нет! Беги! Времени мало, беги! Я останусь тут, – и он взглянул на тварь на потолке.
Существо, изрыгая потоки слизи изо рта, корчась и утробно хрипя, продолжало вытягивать клинок из своей груди.
– Я постараюсь дать тебе время! Беги же! И умоляю, не споткнись о ловушки, мой непутевый братец!
В его глазах и голосе было столько решительности, что я не посмел возражать. Я бросился прочь по коридору, из главного зала. Перепрыгивая через натянутые веревки ловушек, я бежал в холл, неся в руках, как факел, гранату с быстро сгорающим фитилем.
Когда я был уже в конце коридора, раздался вопль – Александр встретил свою смерть.
Я добрался
– Пришло время, Артур! Пришло твое время!
И тварь пошла на меня. Просто пошла вперед. Задела ногой веревку, с двух сторон, из комнат прозвучали выстрелы мушкетов, обе пули попали в цель, но тварь словно и не заметила этого. Пошла дальше и задела следующую веревку. Один арбалетный болт вонзился монстру в правое плечо, другой угодил в челюсть. Тварь шла дальше, продолжая ухмыляться.
Я взглянул на гранату в своей руке. Фитиль почти догорел.
– Сгори, урод! – закричал я и швырнул гранату на бочку, а затем развернулся и бросился прочь.
Я выбежал из дверей особняк, слетел по ступеням, но не пробежал и двадцать шагов как раздался взрыв, мою спину опалило пламенем, и я упал лицом вперед. Но это был только первый взрыв. Через секунду, как и обещал Александр, стали взрываться бочки с порохом, одна за одной, и весь наш особняк стало разрывать на куски. Грохот не стихал с минуту. Осыпались стекла, трещали балки. Под конец, с грохотом провалилась крыша. Наш дом, родовое гнездо, я, последний живой Мирольд, предал огню.
Когда я, наконец, отнял руки от головы и обернулся, я увидел объятый пламенем особняк. Все сгорало в нем, все воспоминания, ценности, картины, вся память предков сгорала на моих глазах вместе с телами моей сестры и моего брата. Все сгорало, но только не тварь. Она появилась в дверях.
Тело исчадия было объято пламенем, правую ногу оно волокло за собой, правой руки не было вовсе, как и правой стороны лица, и все же горящие точки глаз взирали на меня.
Тварь стала быстро спускаться по ступенькам, и как только покинула зону пожара, тут же пламя на ней потухло. Теперь ее кожа стала черной как уголь, там где она осталась, так как в некоторых местах виднелись обугленные кости. Теперь тварь полностью лишилась сходства с человеком. Огонь обнажил ее демоническую натуру.
– Артур! – хрипела она. – Артур! У тебя никогда не было шанса убить меня! Ни у кого из вас не было шанса! Ни единого шанса!
Тварь наступала, а я не шевелился. Лежал на спине и ждал, когда она будет достаточно близко, чтобы вонзить в нее свой нож и умереть. Все что мне теперь хотелось, это нанести еще один удар, последний удар. Все остальное стало незначительным.
– Оставь моего сына! – раздался вдруг голос матери. – Оставь, или ты пожалеешь!
Она стояла позади меня, и пламя от пылающего особняка придавало ее образу воинственности. Впервые я взглянул на мать не только как на добрую и горячо любимою мной женщину, полную нежности и тепла, но и как на воительницу, львицу защищающую свое дитя.
– Ты не сможешь помешать мне, ведьма! – сказал демон, но все же остановился. – У тебя не хватит сил!
– Я не смогу, ты прав. Но у него есть куда более сильный защитник!
– О чем ты говоришь, ведьма?!
Мать опустила на меня глаза.
– Позови его сынок. Позови, и он откликнется.
– Мама, – я смотрел на нее с удивлением. – Мама, я не понимаю...
– Не только силы зла царствуют в нашем мире. Не только боль и жестокость находят в нем отклик. Добро тоже. Вспомни, чему я тебя учила, сынок. Вспомни добро, которое ты совершал. В нем сила.
– Хватит! – зашипела тварь. – Тебе не спасти сына, ведьма!
– Он сам себя спасет!
– Посмотрим! – тварь снова направилась в мою сторону, волоча за собой правую ногу.
Но я уже понял, что хотела сказать мне мать. Закрыв глаза, я прошептал, лишь мыслями: «Мой друг. Если ты можешь, если это тебе под силу, я прошу, помоги мне».
Я почувствовал, как на плечо легла костлявая рука. Острые пальцы твари сжались, впившись в плоть так сильно, что по спине побежали струйки крови. От боли я стиснул зубы и, открыв глаза, увидел перед собой лицо монстра. На почерневшем от пламени черепе дымились остатки горелой плоти. Он источал невероятное зловоние, пасть была открыта, а две горящие зеленые точки, святящие там, где уже не было и не могло быть глаз, лишь чернота глазниц, взирали на меня.
– Артур! – раздался хрип из пасти существа. – Ты должен был умереть первым! Самым первым из Мирльдов должен был быть ты! Но ты стал последним! Какая ирония!
И тварь хрипло засмеялась. Однако этот хрип быстро стих, когда мы оба ощутили как земля под нами пришла в движение, задрожала, словно под ней зашевелились десятки, сотни мышей или крыс, до того спящие в своих норах. Существо опустило глаза вниз. Мой взгляд проследовал туда же, и я увидел, как из земли, под ногами твари стремительно вырастают корни. Они поднимались из почвы, подобно червям или змеям, тянулись вверх, их становилось все больше.
Монстр хотел было отпрянуть назад, но ступни его, с невероятной скоростью обхватили эти корни, сдавили так, что я услышал, как ломаются кости, и потянулись выше, к коленям. Тварь попыталась высвободиться, используя единственную оставшуюся свою руку, но тут же один из корней метнулся от земли, обвил запястье существа и потянул его вниз с такой силой, что монстра пригвоздило к земле, мешая пошевелиться.
– Нет! – завизжала тварь. – Что это такое?!
Из земли вырастали все новые и новые корни, оплетая тело существа, прорастая сквозь него, и мне вспомнилась зарисовка Карла Фитса, присланная нам домой с письмом, в котором сообщалось о гибели Тайриза. Я увидел этот рисунок только после смерти отца, когда вместе с матерью разбирался в его кабинете, и потому помнил его очень хорошо. Аборигены вплели различные ветви в тело Тайриза, делая его частью импровизированного древа. Так он превратился в монстра, так в его теле появилась эта тварь. Теперь же, вновь происходило нечто подобное, только сейчас живые ветви сами вплетались в мертвое тело. Может ли это означить, что все предопределено в нашем мире, и что рождение существа было так же неизбежно, как и его погибель?
Тварь больше не могла пошевелиться, пригвожденная к земле, оплетенная корнями, она лишь хрипела, шипела, давясь собственной вязкой слюной, и две зеленые точки ее глаз взирали на меня.
Тогда я обнажил свой нож и стал наносить удар за ударом по шее твари, перерубая ей позвоночник, отсекая голову от тела. Кажется, войдя в раж, я закричал, завопил, выпуская из себя весь страх, причиненный этим существом, всю боль, от гибели близких. Я кричал и наносил все новые удары, и остановился, лишь когда рядом со мной опустилась мать. Она схватила меня за руку, сдерживая очередной удар, затем обняла и прижала к себе, как когда-то в спальне, когда я впервые услышал крик этой жуткой твари.