Проклятие лорда Фаула

Дональдсон Стивен Ридер

— Что?

— Ни один из Стражей Крови не спит с тех пор, как харучаи принесли свою клятву.

Кавинант с усилием заставил себя сесть. Затуманенным взором он мгновение смотрел на Баннора, а потом сказал:

— Ты уже давно у дьявола.

Голос Баннора был таким же бесстрастным, когда он ответил:

— У тебя нет оснований смеяться над нами.

— Разумеется, — пробурчал Кавинант, выбираясь из кровати. — Естественно, я должен радоваться тому, что о моей честности судит некто, кому даже не требуется сон.

— Мы не судим. Мы осторожны. На нашем попечении Лорды.

— Такие, как Кевин, покончивший с собой. И захвативший с собой туда почти все остальное.

Но

выпалив это, Кавинант внезапно ощутил могучий стыд. В свете огня он припомнил беззаветность преданности Стража Крови. Вздрагивая от холода каменного пола, он сказал:

— Забудь то, что я сказал. Я иногда говорю так в целях самозащиты.

Насмешка, кажется, мой… мой единственный ответ.

Затем он поспешно принялся умываться, бриться и одеваться. После завтрака на скорую руку, проверив еще раз, взял ли он с собой нож и посох, Кавинант наконец знаком показал Баннору, что готов. Баннор повел его вниз, во внутренний двор, где рос старый золотень.

Дымка ночи все еще туманила воздух, но звезды уже погасли и приближение рассвета было очевидным. Неожиданно Кавинант почувствовал, что принимает участие в чем-то более значимом, чем он сам. Ощущение это было очень странным, и он попытался объяснить это, шагая за Баннором по туннелю между огромными, подвешенными на шарнирах воротами за пределы крепости.

Здесь, возле стены, чуть вправо от ворот, собрался ожидающий их отряд. Воины третьего Дозора сидели верхом на лошадях, образуя полукруг позади вохафта Кеана, а слева от них стояли девять Стражей Крови, возглавляемые первым знаком Тьювором. Внутри полукруга находился Протхолл, Морэм и Морестранственник. За пояс великана была засунута дубина в человеческий рост, а одет он был как обычно, не считая голубого шарфа, задорно трепетавшего на свежем утреннем ветерке. Возле них стояли трое людей, державшие под уздцы троих коней с седлами из клинго. Возвышавшаяся над ними стена Ревлстона пестрела от множества людских одежд — обитатели горной крепости заполнили каждый балкон и террасу, каждое окно. Лицом к ним стояла Лорд Осондрея. Голова ее была высоко поднята, словно она бросала вызов навалившейся на ее плечи ответственности. Затем солнце оседлало восточный горизонт. Оно коснулось верхнего края плато, где горело голубое пламя предостережения, затем его лучи двинулись вниз по стене, выхватив из сумерек голубое знамя Лордов, напоминающее факел. Затем они осветили алый вымпел и новый белый флаг. Кивком головы указывая на новый флаг, Баннор сказал:

— Это в честь вас, Юр-Лорд. Символ Белого Золота, — с этими словами он отошел, чтобы занять свое место среди Стражей Крови.

Отряд стоял молча до тех пор, пока солнечный свет не коснулся земли, отбросив золотые блики на собравшихся. Как только свет достиг ее ног, Осондрея заговорила, словно только и ждала этого момента, скрыв сердечную боль за брезгливым тоном.

— У меня нет настроения проводить церемонию, Протхолл. Позови ранихинов и отправляйся. Глупость этого предприятия не станет меньше от промедления и красивых слов. Тебе сказать больше нечего. Свое задание я получила, и защита Страны не пошатнется до тех пор, пока я буду жива. Зови ранихинов. Протхолл мягко улыбнулся, а Морэм сказал с улыбкой:

— Какое счастье, что ты у нас есть, Осондрея. Ну кому я смог бы доверить Вариоля, моего отца, и Тамаранту, мою мать?

— Оставь свои шутки при себе! — огрызнулась Осондрея. — Мне сейчас не до них, слышишь?

— Слышу. Не обижайся, сестра, будь осторожна.

— Я всегда осторожна. А теперь отправляйтесь, пока я окончательно не вышла из себя.

Протхолл кивнул Тьювору. Десять Стражей Крови развернулись и рассредоточились так, чтобы каждый находился лицом к солнцу и чтобы никто при этом не затенял свет. Затем они одновременно поднесли руки ко рту и издали пронзительный свист, эхом отразившийся от стен Твердыни в рассветном воздухе.

Затем они свистнули еще раз, и еще, каждый раз этот звук был таким же яростным и одиноким, как крик души. Но на последний свист ответом было далекое ржание и низкий гул мощных копыт. Все глаза в ожидании обратились на восток, к торжеству утреннего сияния. В течение некоторого времени ничего не было видно, и сотрясение почвы не имело конкретного воплощения, словно это был мистический звук.

Но затем внутри арки восходящего солнца показались лошади, словно материализовавшиеся в небесном огне.

Вскоре ранихины отклонились от направления, ведущего точно от солнца. Их было десять — десять диких животных. Это были огромные крутобокие существа с широкой грудью, гордой шеей, с некоторой угловатостью, свойственной мустангам. У них были длинные развевающиеся гривы и хвосты, прямой, идеально ровный аллюр, и глаза, полные беспокойного разума. Гнедые, пегие, чалые — они галопом приближались к Стражам Крови.

Кавинант знал о лошадях достаточно много, чтобы понять, что ранихины — такие же индивидуальности, как и люди, но у всех них была одна общая черта: белая звездочка посередине лба. Неся на спинах разгорающийся рассвет, они выглядели как воплощение самой Страны — воплощение здоровья и силы.

Заржав и склонив головы, они остановились перед Стражами Крови. И Стражи Крови низко поклонились им. Ранихины ударили о землю копытами и тряхнули гривами, словно добродушно смеясь над обычным человеческим проявлением уважения. Спустя мгновение Тьювор заговорил с ними.

— Приветствую вас, ранихины! Скользящие над Страной и носители гордости! Хвост неба и грива мира, мы счастливы, что вы услышали наш зов. Мы должны отправиться в долгое путешествие на много дней. Поможете ли вы нам?

В ответ несколько коней склонили головы, а остальные встали на дыбы и начали танцевать, как жеребята. Потом они двинулись вперед, подойдя каждый к одному из Стражей Крови и тычась в него носом, словно побуждая сесть на спину. Стражи Крови так и сделали, хотя кони не имели ни седел, ни уздечек. Усевшись ранихинам прямо на голые спины, Стражи Крови окружили отряд кольцом и выстроились в боевой порядок рядом с воинами-верховыми. Кавинант почувствовал, что приближается минута расставания, и не хотел упустить случай. Подойдя вплотную к Осондрее, он спросил:

— Что это значит? Откуда они взялись?

Лорд повернулась и ответила почти охотно, словно радуясь возможности отвлечься:

— Разумеется, вы же чужак. Но как я могу вкратце объяснить столь глубокий вопрос? В общем, ранихины свободны, неприручены, и их дом находится на Равнинах Ра. За ними ухаживают ранихийцы, но ездить на них верхом может лишь тот, кого они сами выберут. Это свободный выбор. И как только ранихин выберет себе седока, то с этого момента хранит ему верность и в огне, и в смерти.

Избранных немного. Из всех ныне живущих Лордов только Тамаранта удостоена чести ездить на ранихине — гордая Хайнерил выбрала ее, хотя ни Протхолл, ни Морэм пока еще не пытались добиться такого признания. Протхолл не испытывал желания. Но я подозревала, что одна из причин, заставивших его предпринять путешествие на юг — это дать Морэму шанс быть избранным.

Впрочем, это не имеет значения. Со времени Высокого Лорда Кевина между ранихинами и Стражами Крови установились довольно тесные узы. В силу ряда причин, из которых мне известно лишь несколько, ни один из Стражей Крови не остался неизбранным.