Проклятие любви
Шрифт:
Тейе села, и собравшиеся расслабились. Аменхотеп опустился на траву, подтянув под себя ноги, и Нефертити немедленно последовала его примеру, усевшись рядом. Заметив в траве разбросанные свитки, тарелки с пирожными и чаши с недопитым вином, царица задумалась, чему же она здесь помешала. Почувствовав на себе безмятежный и спокойный взгляд сына, она повернулась к нему.
– Как тебе понравились Фивы, Аменхотеп?
Он отнесся к вопросу чересчур серьезно.
– Улицы загажены, – помедлив, сообщил он, – и простолюдины дурно пахнут.
Собравшиеся с готовностью рассмеялись, и Тейе уловила в этом взрыве веселости знакомую нотку подобострастия. Аменхотеп даже не улыбнулся, продолжая так же серьезно смотреть на нее. Вдруг она поняла, что он оценивает ее, взвешивает на каких-то своих весах, меры которых были ей неведомы. От этой мысли она смутилась и остро ощутила свой возраст, поскольку была намного старше всех собравшихся.
– Ты понял, что должен увидеть их, после рассказов Мутноджимет? – вежливо поинтересовалась она.
Он опустил глаза.
– Возможно.
– Мне тоже больше нравится Мемфис, – она улыбнулась, – но я стараюсь помнить, что, если бы не фиванские царевичи в старые времена, наша страна до сих пор пребывала бы под гнетом иноземцев. [25] Кроме того, Фивы – это дом Амона. За всей этой грязью и гнилью – благородный и гордый город.
Некоторые из молодых людей переглянулись. Аменхотеп старательно изучал свои руки.
– Все, что ты говоришь, – правда, тетушка, – ответила Нефертити, – но давайте лучше будем любоваться Фивами отсюда, из-за реки. – От Тейе не ускользнули оживление девушки, блеск серых глаз, подчеркнуто грациозные движения. – Скажи мне, о великая, как тебе нравится новый посланник Хеттского царства со своей свитой? Что за дикари!
25
Имеются в виду царевичи династии Тао – Камее и Яхмес, изгнавшие гигсосов из Египта и объединившие страну под властью Фив.
После смены темы разговора все расслабились и принялись оживленно болтать. Некоторое время Тейе разговаривала с ними о всяких пустяках. Ситамон по-прежнему пребывала в дурном настроении. На вопросы она отвечала вежливо, но односложно. В конце концов, Тейе оставила их, чувствуя, что, едва она повернулась к ним спиной, они тотчас возобновили обсуждение, прерванное ее появлением. Выбросив из головы мысли об этой компании, она направилась в опочивальню фараона. На этот раз выкрашенные плетеные занавеси на окнах были подняты, лампы еще не зажгли, и вечерние тени мягко ложились на выложенный плиткой пол. Апуйя прислуживал царю во время трапезы, а Суреро стоял рядом, готовый помочь в любую минуту. По комнате молчаливо и сосредоточенно сновали слуги, одинокий арфист в углу медленно перебирал струны. Мальчишки не было видно, но, подойдя к ложу и поклонившись, Тейе услышала смех из сада. Она взглянула в окно и увидела, как он пробегает мимо, а за ним гончие фараона.
– Видишь, я ужинаю, – благодушно сказал Аменхотеп. – Лихорадка утихла, десны окрепли, и зубы перестали шататься. Иди, присядь рядом. Тиа-ха была прошлой ночью, принесла мне айву и презабавные слухи. Значит, евнух воротился.
Тейе устроилась у его ног, покачав головой, отказалась от предложенного угощения, но приняла от Суреро чашу с вином.
– Нельзя судить о человеке только по тому, как он натягивает лук, или мечет копье, как ты любишь повторять, – парировала она, с удовольствием потягивая прохладный напиток. – Твой сын не любит военное искусство, хотя он достаточно хорошо умеет править колесницей. Полагаю, ты не имеешь в виду его религиозные или музыкальные пристрастия, когда называешь его евнухом.
– Но он выглядит как евнух, – проворчал фараон, с удовольствием проглатывая пищу. – Со своими толстыми губами и недоразвитыми плечами. Тебе, видимо, нужна моя печать на брачном договоре.
– Время пришло, Аменхотеп.
– Вот и посмотрим, чего стоит твой евнух. – Он протянул к ней свой кубок, и его глаза озорно блеснули. – Я прочел свиток.
– Это совершенно обычный договор.
– Верни его мне завтра. Скреплю его своей печатью. Думала ли ты уже о брачном договоре для маленького Сменхары?
– Нет, но осмелюсь предположить, что ты уже подумал об этом. К тому времени, как он достигнет брачного возраста, Ситамон будет уже слишком стара, чтобы производить наследников с чистейшей божественной кровью в жилах.
– Но не настолько стара, чтобы не обеспечить Сменхаре столь же неоспоримое право на трон, как и нашему нынешнему наследнику, если бы он женился на ней.
Он сделал знак, чтобы слуги убрали остатки трапезы, и откинулся назад. Несмотря на его притворную веселость, Тейе видела, что одна сторона его лица распухла, бисеринки пота проступили над верхней губой.
– Но если Сменхара будет упорно претендовать на престол и от этого брака не будет детей – а их не будет! – тогда в стране возможна гражданская война! – гневно сказала Тейе. – Потому что у твоего сына и Нефертити родятся дюжины царственных отпрысков. Эта игра начинает приедаться, Аменхотеп.
– Да, действительно, – неожиданно согласился он и закрыл глаза. – Ты права. Суреро, веди сирийских акробатов и зажигай лампы. Ты уже уходишь, Тейе?
Вопрос был дерзким. Она стояла, сочувственно глядя на него, потому что Аменхотеп редко позволял себе жаловаться.
– Сегодня я должна быть на празднике в честь миссии из Алашии, – сказала она. – Договор будет у тебя завтра, Гор. Да живет твое имя вечно.
Он открыл глаза, удивленный таким формальным прощанием.
– Да, и твое тоже. Передай Нефертити мои соболезнования.
Всегда сумеет оставить за собой последнее слово, – подумала она, улыбнувшись про себя, и быстро вышла.
5
Как фараон и обещал, договор скрепили печатью и доставили в архивы дворца. Лишь только кольцо впечаталось в теплый воск, Нефертити сделалась царевной и женой сына фараона. Аменхотеп довольно невнимательно выслушал доклад Суреро о предстоящем пиршестве, которое устраивали для царственной четы, а под конец велел принести Сменхару и играл с ним, уже не слушая.
На церемонии царственного бракосочетания, которое состоялось в Карнаке через несколько дней, фараон не присутствовал, но Тейе это не беспокоило. Для нее было важно лишь то, что он одобрил договор. Простолюдины не относились к браку как к религиозному обряду, только царственные боги искали благословения Амона, заключая брачные союзы, чтобы производить на свет новые божества. Тем не менее, Тейе радовалась, глядя на своего сына и Нефертити в блиставших серебром сине-белых одеждах – цвета царского дома, – торжественно стоящих рука об руку перед величественным святилищем Амона. По окончании церемонии начался пир, на который были приглашены все, но Тейе, вдруг почувствовав усталость, при первой возможности покинула залу. За короткое время я сделала очень много, – думала она, когда Пиха стягивала с нее через голову желтое платье и надевала ночную сорочку. – А сейчас я устала. Мне нужно какое-то время, чтобы абсолютно ничего не делать.