Проклятие любви
Шрифт:
Я не сдамся первой и не попрошу остановиться, – думала Ситамон, молотя руками по воде, ноги у нее уже устали. – Я уже одержала верх над Нефертити во всех других отношениях, и если она думает доказать свое превосходство на воде, она снова проиграет. Как тяжело бьется сердце. Наверное, слишком много вина. Набрав побольше воздуха в легкие, она оглянулась назад, но не увидела силуэта Нефертити на фоне ярко горящих факелов. Судорожно дыша, Ситамон посмотрела вперед. Там Нефертити тоже не было. Плот опустел, факелы на нем горели слабо и уже начинали угасать. На маленьких лодочках, окружавших плот, грациозно умирали женщины в ловко разрезанных ножами рыболовных сетях. Сами мужчины один за другим ныряли в воду; сквозь звон в ушах Ситамон слышала энергичные аплодисменты зрителей на берегу. Она позволила ногам свободно повиснуть в воде и попыталась нащупать дно, но не смогла. Ее охватила паника, но она быстро справилась с ней. Очень хорошо, – думала она. – Я полежу здесь, на поверхности, и восстановлю дыхание, а потом потихоньку поплыву обратно. Что за игру затеяла Нефертити? Должно быть, она поняла, что проигрывает, или просто выбилась из сил и повернула назад. Задыхаясь, одной рукой держась за выпрыгивающее из груди сердце, она начала двигаться на месте, оглядываясь вокруг.
Она очутилась в круге темноты, ограниченном факелами, которые выглядели бесконечно далекими. Черная вода, окружавшая ее со всех сторон, на глубине оказалась намного более холодной, чем прогретые солнцем отмели. В вышине над головой плыла луна, она покачивалась, когда Ситамон пыталась сфокусировать на ней взгляд. Едва она закрыла глаза, к желудку подкатила тошнота. Слишком много вина, – снова подумала она. – Интересно, что там внизу, скрытое в холодном иле, в темноте. Судорога пронзила икру, и она подогнула колени, чтобы растереть ногу. Она вновь осознала, какое огромное пространство волнующейся черной воды отделяет ее от пьяного веселья на берегу, и холод пополз по ее жилам. Вдруг ее вырвало фонтаном кислого вина и непереваренной пищи, она сразу почувствовала облегчение, но теперь ее зазнобило. Я должна вернуться, – смутно думала она, вонзая в затвердевшую мышцу непослушные пальцы. – Надо будет принять горячую ванну и сделать массаж, иначе заболею.
Она уже повернула к огням на берегу, собираясь с силами, когда ее насторожил тихий всплеск справа. На поверхности озера она увидела что-то белое, волны, расходящиеся от него, громко заплескались рядом с ней. Вновь нахлынула паника, она изогнулась дугой, но внезапно ушла с головой под воду, почувствовав, как кто-то схватил ее за ноги. Она вскрикнула, неистово лягаясь, и пальцы разжались. Но тут что-то прижалось к ее пояснице, и она поняла, что это голова человека.
Испуганная и вмиг отрезвевшая, Ситамон попыталась сопротивляться, но ее крики тонули в громких возгласах, раздававшихся на берегу, где ходящие по огню уже начали свое представление. В отчаянии она нащупала волосы и изо всех сил рванула. Захват рук ослабел, и она быстро ударила коленом, стараясь, чтобы удар пришелся в подбородок нападавшего. Но она была обессилена еще до того, как они с Нефертити вошли в воду, и ее удар только слегка задел холодную щеку. Ситамон почувствовала, как ее схватили за руки. Она мельком увидела открытый, хватающий воздух рот, ввалившиеся глаза, измятые водяные лилии, вплетенные в мокрые, спутанные волосы. Она изо всех сил ударила человека ногами в живот. Руки на ее запястьях разжались, и на мгновение она освободилась, но, прежде чем она успела собраться с силами, чтобы плыть дальше, пальцы с уверенной силой сомкнулись на ее шее. Ситамон почувствовала, что ее тянут под воду. Теперь она боролась как безумная, ногтями царапая гладкую кожу, отбиваясь ногами, ее легкие раздувались, как мехи кузнеца, сердце неровно колотилось. Один раз ей удалось вырваться и глотнуть воздуха, который, как шелк, шелестел на губах, но неистовый порыв быстро иссяк. Человек надавил коленями ей на плечи, руками – на голову и посмотрел на огни, растянувшиеся по берегу; дышал он часто, но ровно. Последний удар Ситамон был таким нежным и легким, как прикосновение возлюбленной. Ее пальцы недолго блуждали по его бедрам, потом доверчиво замерли у коленей. Он обеими ногами толкнул тело на глубину и быстро поплыл прочь.
Тиа-ха подавила зевоту.
– Чудесный способ провести жаркую летнюю ночь, – сказала она, – но если госпожа изволит отпустить меня, то, кажется, мне пора на ложе.
Тейе с улыбкой кивнула, и царевна поднялась, с наслаждением потягиваясь. Ее слуги принялись скатывать циновку и собирать вещи. Луна уже превратилась в маленькое блестящее пятнышко на чистом небе. Догорая, дымились факелы. Женщины постепенно перемещались к своим покоям; одни шли, обнявшись, других поддерживали слуги, третьи передвигались самостоятельно, нетвердо, но довольно бодро. Тейе оглядела озеро. У самой воды сидела Нефертити, все еще увлеченно беседовавшая с Тадухеппой. Все факелы на плоту погасли, кроме одного. Лодочки уплыли гораздо раньше. Потом Тейе заметила, как что-то покачивается на легких волнах в слабом и неровном свете с берега. Тиа-ха тоже заметила это. Она повернулась к Тейе. Та поднялась.
– Не могу разглядеть, что это, – сказала она. – Наверно, один из участников представления что-то уронил в воду.
– Херуф, – позвала Тейе, обернувшись, – пошли лодку и подбери это, что бы там ни оказалось.
Херуф поспешил выполнить приказание, и обе женщины пошли к месту, где Нефертити и Тадухеппа вылавливали водяные лилии, вытряхивая из них лягушек. Когда Тейе подошла, они встали и поклонились ей.
– Тетушка, куда направляется эта лодка? – нахмурилась Нефертити. – Я отпустила танцоров, а плот можно забрать и утром.
Неизвестно почему, Тейе охватило странное предчувствие; она следила взглядом, как лодка пересекает озеро, как поднимается и опускается шест в умелых руках раба, подгоняя лодку все ближе к мягко покачивавшемуся предмету. Раздался крик, один из рабов перегнулся за борт, отпрянул, потом потянул к борту своего товарища. Они подняли в лодку что-то бесформенное и, очевидно, тяжелое и начали возвращаться к берегу; в их движениях уже не было прежней слаженности.
– Это утопленник! – прошептала Тадухеппа, расширив глаза. – Наверное, утонул один из танцоров!
Нефертити, пожав плечами, отвернулась, но Тейе, вдруг почувствовавшая слабость в коленях, схватила племянницу за руку. Херуф и двое его помощников вошли в воду и помогли вытащить лодку на траву. Однако Тейе не могла пошевелиться. Только когда мужчины положили тело вниз лицом и Херуф побежал к ней, ноги начали слушаться ее.
– Останься со мной, – быстро сказала Тиа-ха Тадухеппе, глядя в побелевшее лицо Тейе. Она опустилась на циновку, потянув за собой маленькую царевну. Рука Тадухеппы скользнула в ее руку.
Херуф подошел к Тейе и упал ей в ноги, лицо его посерело, он в ужасе закрыл голову руками. Тейе прошла мимо него, все еще держа Нефертити за руку.
Обнаженная женщина неловко распласталась на траве, согнув колено, одной рукой охватив голову с космами темных, мокрых волос.
– Принесите факел, – приказала Тейе упавшим голосом.
Один из рабов бросился прочь и вновь появился с факелами.
– Херуф, Херуф! Встань, старый болван. Переверни ее.
Он, рыдая, поднялся с земли и неловко, дрожащими руками взял женщину за плечо и за мягкий холм бедра. Тейе отпустила Нефертити. Глаза девушки были широко открыты, она закусила нижнюю губу, все ее мышцы были напряжены. Тело медленно перекатилось, и в небо уставились глаза Ситамон. Из уголка ее открытого рта вытекала вода, волосы лежали на шее, как рваный шарф. Тейе упала на траву и принялась безумными, неверящими руками гладить холодные щеки. Испуганные, возбужденные голоса собравшихся вокруг людей сливались в неясный гомон.
– Вызовите военачальника Эйе, – коротко скомандовал Херуф, – а потом врачевателя. Уведомите фараона, но сначала Эйе.
Тейе, приподняв безвольно податливую голову утопленницы, стала баюкать ее. Нефертити запричитала, простирая руки. Зачем она издает эти дурацкие звуки? – раздраженно думала Тейе. – Ситамон спит. Она лежала на воде и уснула.
– Ситамон, – сдавленно позвала она, приблизив губы к белому лбу.
Чьи-то теплые руки подняли ее, и она оказалась в объятиях Эйе. Факелы в руках приведенных им солдат пылали неровным пламенем. Она почувствовала, как ей на плечи накинули плащ, и внезапно пришла в себя. Эйе сидел на корточках перед Ситамон, приподнимая, ощупывая, внимательно осматривая тело. Рядом с ним присел врачеватель, они тихо переговаривались, но слов Тейе не слышала. Перед ней появилась Тиа-ха, и глоток вина проскользнул в горло. Нефертити внезапно замолчала, но Тейе видела, как она судорожно пытается подавить рыдания. Эйе поднялся.
– Слишком поздно, ничего не поделаешь, – сказал он, и что-то в его голосе заставило Тейе насторожиться, в ее притуплённое сознание медленно вползала тревога. – Она мертва.
Краем глаза Тейе видела, как переглянулись Нефертити и ее управляющий Мерира, бесстрастно вытянувшийся рядом с ней. Это произошло так быстро, что она подумала, будто ей почудилось, но потом заметила, что Эйе тоже это видел, и поняла, что он в одну секунду все оценил. Он тотчас повернулся и отрывисто скомандовал своим людям: