Проклятие мертвых Богов
Шрифт:
Она отвела в сторону маленькую ручку, принадлежащую Паслену, которая тянулась к фонарю.
– Посмотри-ка туда! Мне кажется, я видела полтергейст, слоняющийся под тем дубом.
– Полтергейст? – живо переспросил Паслен. – Где?
– Вот там. – Дженна указала рукой. – Нет, левее.
Паслен устремился в погоню, Атта умчалась следом за ним.
Дженна повернулась к Рису:
– Обещай, что ты будешь держать этого кендера как можно дальше от меня. Кстати, он действительно умеет разговаривать с мертвыми?
– Да, госпожа. Я сам это видел.
– Замечательно. Ты должен будешь как-нибудь привести его ко мне в Палантас. Я знаю нескольких покойников, с которыми хотела бы поговорить. У одного из них имелась книга заклинаний, написанная моим отцом, Юстариусом. Я пыталась выкупить книгу, но этот старый глупец заявил, что лучше унесет ее с собой в могилу, чем продаст мне. Видимо, он так и сделал, потому что я обыскала весь дом после его смерти, но книгу так и не нашла.
Дженна посмотрела на небо:
– Лунитари будет полной в эту ночь. Отличное время для заклинаний. – Она устремила свои пронзительные глаза на Риса. Выражение ее лица было сосредоточенно, голос серьезен. – Мы с рыцарем займемся Возлюбленным, брат. А ты приглядывай за нашим другом шерифом.
Чародейка бросила взгляд на Герарда:
– Он не должен вмешиваться в нашу работу. Если это произойдет, я не отвечаю за последствия. А теперь оставь меня, брат. Я хочу еще раз повторить все заклинания.
Она закрыла глаза и сложила руки на коленях.
– Никакого полтергейста там не было, – сообщил, возвращаясь, разочарованный Паслен.
Рис отвел его в сторонку и от госпожи Дженны, и от Доминика, хотя рыцарь не заметил бы сейчас и сотни кендеров. Доминик был с ними телом, но не духом. Он, в полном доспехе, в стальном шлеме и коротком плаще с символом Кири-Джолита, стоял на коленях, положив перед собой меч. Глаза его горели благоговейным огнем, пока он бормотал слова молитв, прося своего Бога дать ему силу в грядущий час испытания.
Прохладный вечерний ветерок дул с гор, неся с собой сухие листья и шурша ими по пустынной дороге. Тот же зябкий ветер гулял по пустыне души Риса, пока он наблюдал за молящимся рыцарем.
– Было время, когда и я знал такую же веру, – негромко сказал он себе.
Последователь Зебоим, он и сам должен был бы просить помощи у своей Богини в час испытания. Однако же он сомневался, что та одобрит его выбор товарищей, поэтому решил ее не беспокоить. Его задача, насколько Рис понимал, заключалась в необходимости проследить, чтобы все в итоге остались более или менее целы и невредимы, включая – это ради Герарда – и тот обломок человека, какой был недавно жизнерадостным добросердечным юношей.
Шериф без устали вышагивал под деревьями, наблюдая за дорогой. Он держался на некотором расстоянии от остальных, ясно давая понять, что не хочет никакой компании. Рис обернулся, увидел, что Паслен подбирается к фонарю, собираясь рассмотреть его поближе, и поспешно предложил, чтобы они втроем – кендер, Атта и он сам – поиграли в «камень, ножницы, бумага».
Паслен в последнее время принялся обучать Атту играть в эту игру, где от каждого игрока требовалось выбрать, что у него будет: «камень» (сжатый кулак), «ножницы» (два выставленных пальца) или же «бумага» (раскрытая ладонь). Победитель определялся по следующим критериям: камень тупит ножницы, бумага заворачивает камень, ножницы режут бумагу.
Атта ставила лапу на колено кендера, а Паслен истолковывал, что, по его мнению, она имела в виду; у Атты получалась либо «бумага», которая заворачивает камень, либо «ножницы», которые режут бумагу.
– Все такие серьезные, – заметил Паслен. – У Атты ножницы, Рис. У тебя бумага, значит, ты проиграл. У меня камень, Атта, значит, ты тоже проиграла. Извини. Может, ты выиграешь в следующий раз. – Он погладил собаку, чтобы утешить ее. – На кладбище народ и то веселее. Ты в самом деле считаешь, они смогут это убить?
– Тсс, говори потише, – предостерег Рис, поглядывая на Герарда. – Мы оба с тобой уже сражались с Возлюбленными. Как ты думаешь, каковы их шансы?
Паслен задумался.
– Я знаю, что маги с презрением относятся к моему умению налагать заклятия, а этот Праведный Рыцарь с недоверием глядел на твой посох. Но если хочешь знать мое мнение, сомневаюсь, что у них выйдет лучше. Атта! Ты выиграла! Твоя бумага победила нас обоих!
Солнце село. Небо испускало бледно-желтый свет, растворяющийся в голубоватом мерцании, более темном над горами, где уже появились звезды. Красная луна взошла в оранжевом ореоле. Теперь, когда стемнело, крошечный огонек в фонаре Дженны казался ярким.
Чародейка сидела тихо, ее глаза были закрыты, руки делали замысловатые движения, словно она репетировала свои заклинания. Доминик закончил молитву, неловко поднялся с затекших колен и церемонно убрал меч в ножны.
Ночную тишину нарушил Герард:
– Кэм идет сюда! Паслен! Ты мне нужен! Пойдешь со мной. Нет, собака останется здесь.
Кендер вскочил на ноги и ушел вместе с шерифом. Рис встал. Одно лишь слово и прикосновение удержали Атту рядом с ним.
Госпожа Дженна, спокойная, сосредоточенная, двинулась между ветвями туда, куда падало пятно красного лунного света. Она подняла лицо к луне и улыбнулась, словно омываясь в ее благословенных лучах. Доминик подошел к ней и что-то прошептал. Дженна молча кивнула, соглашаясь. Сунув руку в одну из своих сумочек, она достала что-то маленькое и вложила в руку рыцаря. Праведный Воин отошел и встал на некотором расстоянии, но так, чтобы не терять чародейку из виду.
Эти двое тайно выработали собственный план, понял Рис, который, судя по всему, не удосужились обсудить с Герардом.
Монах покрепче перехватил свою эммиду.
Герард с Пасленом стояли у валуна.
– Вот он, – сказал шериф, положив руку на плечо кендера.
Молодой человек бодро поднимался по склону холма. Это точно был он, потому что нес перед собой факел, освещающий дорогу, и его рыжие волосы ярко блестели в свете огня.
– Посмотри на него хорошенько, Паслен, – сказал Герард. – Как следует загляни внутрь его.