Проклятие мертвых Богов
Шрифт:
– Настоящие покойники, – удовлетворенно подтвердил Паслен, вгрызаясь в яблоко, и утер брызнувший сок тыльной стороной руки. – Это видно по глазам.
Герард покачал головой:
– Тебе лучше начать с самого начала, брат.
– Если бы я только мог, – произнес Рис тихо.
Глава 4
– Видишь ли, шериф, я не знаю, где начинается эта история, – пояснил Рис. – Кажется, я узнал ее уже с середины. Она началась, когда мой брат Ллеу приехал навестить меня в монастыре. Его заставили приехать родители. Он вел себя развязно, пьянствовал, водился с плохой компанией. Я усмотрел за всем этим один лишь избыток энергии, свойственный юности. Но, как оказалось, я был слеп. Наставник нашего Ордена и Атта ясно видели то, чего не замечал я, – с Ллеу что-то не так.
Атта подняла голову, посмотрела на Риса и вильнула хвостом. Он погладил ее по мягкой шерсти.
– Я должен был послушать Атту. Она сразу же поняла, что от моего брата исходит угроза. Она даже укусила его, хотя никогда этого не делает.
Герард посмотрел на собаку и потер подбородок.
– Это верно. Даже если ее раздразнить. – Он задумчиво помолчал. – Но вот что интересно…
– Что тебе интересно, шериф?
Герард махнул рукой:
– Ничего, не обращай внимания. Продолжай.
– Той же ночью Ллеу отравил моих собратьев по Ордену и наших родителей. Он убил двадцать человек во имя Чемоша.
Герард резко выпрямился и потрясенно посмотрел на Риса.
– Меня он тоже пытался убить. Атта спасла меня. – Рис благодарно положил руку на голову собаки. – Той ночью я потерял веру в своего Бога. Я разозлился на Маджере, он допустил, чтобы такое зло сотворили с теми, кто был его верным и ревностным слугой. Я искал себе нового Бога, такого, который поможет мне найти брата и отомстить за смерть людей, которых я любил. Я кричал и плакал, обращаясь к небесам, и один из Богов откликнулся.
Герард помрачнел:
– Один из них откликнулся. Это обычно плохо кончается.
– Откликнулась Богиня Зебоим, – произнес Рис.
– Но ты же не стал ей… – начал Герард. – О небеса, ты сделал это! Вот почему ты больше не монах! И та женщина… Та сумасшедшая в моей тюрьме… И дохлая рыба… Зебоим, – подытожил он с благоговейным трепетом.
– Она была расстроена, – произнес Рис извиняющимся тоном. – Чемош держал душу ее сына в плену.
– Она превратила меня в фигурку для игры в кхас, – вставил Паслен. – Даже не спросив! – Возмущенный, он взял себе еще курятины. – А потом она забросила нас на Башню Бурь, чтобы мы сразились с Рыцарем Смерти. С Рыцарем Смерти! Тем, который калечит людей! Разве это не сумасшествие? А потом там оказался ее сын Ариакан. О нем я вообще не хочу вспоминать!
– Лорд Ариакан, – протянул Герард. – Командир Рыцарей Тьмы во время Войны Хаоса.
– Именно он.
– Тот, который умер лет пятьдесят назад?
– Как пишут на могильных камнях: «Мертвый, но не забытый», – процитировал Паслен. – В этом-то и заключается вся проблема. Лорд Ариакан не может забыть. И ты думаешь, он был благодарен за то, что мы с Рисом пытаемся его спасти? Ни чуточки. Лорд Ариакан просто отказался пойти со мной. Мне пришлось перебежать через игровую доску и сбить его на пол. Эта часть приключения была довольно забавной.
Паслен усмехнулся при этом воспоминании, потом вдруг его одолели угрызения совести:
– Точнее, могла бы быть, если бы Рис не истекал кровью: Рыцарь Смерти переломал ему пальцы так, что осколки костей проткнули кожу.
Герард бросил взгляд на пальцы Риса. Те производили впечатление совершенно нормальных.
– Понятно, – произнес он. – Сломанные пальцы.
– То, что случилось с нами, не так важно, шериф, – произнес Рис. – Важно то, что нам необходимо найти способ остановить Возлюбленных Чемоша, как они себя называют. Это чудовища, одержимые идеей убивать молодых людей, обращая их в рабов Чемоша. Они производят впечатление живых, но на самом деле мертвы…
– И я могу это подтвердить, – вставил Паслен.
– Но что особенно важно, их нельзя уничтожить. Я точно знаю, – просто произнес Рис. – Я пытался. Я убил своего брата. Сломал Ллеу шею эммидой. Он отмахнулся от этого, как мы иногда отмахиваемся от стука в дверь.
– А я попытался наложить на него заклятие. Я же волшебник, ты знаешь, – добавил Паслен с гордостью. Потом он вздохнул: – По-моему, Ллеу даже не заметил. А ведь я произносил одно из самых сильных своих заклинаний.
– Ты можешь оценить, насколько неоднозначна сложившаяся ситуация, шериф, – с жаром продолжал Рис. – Возлюбленные обрекают на ужасную судьбу ничего не подозревающих молодых людей, а остановить их нельзя – во всяком случае, теми способами, какими пытались мы. Хуже того, мы не сможем предостеречь людей, потому что никто нам не поверит. Возлюбленные выглядят и ведут себя точно так же, как и обычные люди. Я мог бы сейчас быть одним из них, шериф, и ты ничего не заметил бы.
– Кстати, он не один из них, – успокоил Паслен. – Я могу отличить.
– А как ты можешь отличить? – спросил Герард.
– Такие, как я, видят то, что действительно мертво, – сказал Паслен. – От мертвых тел не исходит теплого свечения, как от тебя, от Риса, от Атты, от всех, кто жив.
– Такие, как ты, – повторил шериф. – Ты имеешь в виду кендеров?
– Но не любых кендеров. Кендеров – ночных бродяг. Мой отец говорит, правда, что сейчас их осталось очень немного.
– А как насчет тебя, брат? Ты можешь узнать их? – Герард явно делал над собой усилие, чтобы в его голосе не звучало недоверие.
– Не с первого взгляда. Но если я присмотрюсь повнимательнее, как говорит Паслен, это можно определить по глазам. В них нет света, нет жизни. Глаза Возлюбленных – мертвые, пустые глаза трупа. Есть и другие признаки, по которым их можно отличить. Возлюбленные Чемоша обладают невероятной силой. Их нельзя ранить или убить. И кажется, еще у каждого из них есть отметина на левой стороне груди, над сердцем. Знак смертельного поцелуя, которым они были убиты.
Рис задумался, пытаясь вспомнить все, что только можно, о своем брате.
– Было и еще кое-что странное в Ллеу, возможно, это касается всех Возлюбленных. Спустя некоторое время мой брат, точнее, то существо, в которое он превратился, начал терять память. Ллеу сейчас уже совершенно не помнит меня. Он не помнит, как убил родителей, не помнит и других преступлений, которые совершил. Он, очевидно, не в состоянии помнить что-либо достаточно долго. Я видел, как он съел сытный обед, а через минуту начал жаловаться, что голоден.
– Однако же он помнит, что должен убивать во имя Чемоша, – произнес Герард.