Проклятие мертвых Богов
Шрифт:
Повелитель Смерти казался заинтригованным.
– Но кендер утверждает, что видел твоего Бога…
– Он же кендер, мой господин, – с отчаянием проговорил Рис.
И, выбрав самый неудачный момент, Паслен заорал:
– Слушай, Рис, дело снова связано с этой Миной! – Его голос и шаги эхом раскатывались по пещере. – Атта, не спеши!
– С Миной? – повторил Чемош. – Так ли уж он не виноват? Видимо, придется допрашивать две души…
– Паслен! – закричал Рис. – Не входи! Беги! Бери Атту и…
– Молчи, монах, – приказал Чемош и зажал рукой
Холод смерти быстро разлился по телу, кровь застыла от жестокого прикосновения. Рис упал на колени.
Атта влетела в пещеру и увидела, что хозяин стоит на коленях, а склонившийся над ним человек явно его обижает. Собаке он не понравился. В нем было что-то такое, что ее испугало. Прежде всего, у этого человека не было запаха. Все живое имело запах, даже мертвое имело запах, иногда приятный, иногда не очень, но этот человек никак не пах – это ее обескураживало. В этом он был похож на ту громкоголосую и неприятную женщину из моря и на монаха, который совсем недавно гладил ее нежной рукой. Ни один из них не имел запаха, и это казалось опасным и пугающим.
Атта была в панике. Ее простодушное сердце разрывалось. Инстинкт требовал, чтобы она поджала хвост и сбежала, но странный человек делает больно ее хозяину, а этого нельзя допустить. Сердце ее дрогнуло от ярости, и она бросилась в атаку. Она не пыталась достать до горла, потому что человек стоял к ней спиной, наклонившись над Рисом. Она искала уязвимое место врага. Мудрость, доставшаяся ей от далеких предков-волков, подсказывала, как лучше всего нападать на крупного противника, – кусать за ноги. Сломать кость или прокусить связку.
И Атта вонзила зубы в лодыжку Чемоша. Телесное воплощение Бога – это сущность, сотканная в некий образ, который кажется сознанию смертных человеком. Его воплощение видят глаза смертного, его ощущают руки смертного. Воплощение Бога может разговаривать со смертными, слышать их, взаимодействовать с ними. Но поскольку воплощение соткано из бессмертной сущности, оно не испытывает ни боли, ни приятных ощущений, к которым восприимчива плоть. Бог может только притвориться, будто чувствует что-то, стараясь больше походить на смертного. Чемош, влюбленный в Мину, иногда даже сам верил в собственную ложь.
Повелитель Смерти не должен был почувствовать, как Атта вцепилась в его ногу, но он почувствовал. На самом деле те зубы, которые он ощутил, не были зубами собаки. Это были зубы гнева Маджере. Точно так же Драконье Копье, благословленное всеми Богами Света, нанесло телесной сущности Такхизис удар, который она ощутила, который заставил ее, плюющуюся и рычащую, отпустить мир. У Богов имеется сила, чтобы причинять боль себе подобным, только они предпочитают этого не делать, каждый Бог знает о возможных печальных последствиях подобного поступка. Боги прибегают к этому крайнему средству только тогда, когда делается совершенно ясно, что равновесие вот-вот нарушится, они помнят, что Хаос, лежащий внизу, с нетерпением ждет, когда же на небесах разразится война. Если подобное произойдет, Боги уничтожат друг друга, отдав Хаосу долгожданную
Бог редко нападает на другого Бога открыто, обычно он действует через смертных. Тогда силы ограничены, и воплощение Бога не слишком страдает – как раз настолько, чтобы понять: он или она пересекли границы дозволенного, зашли слишком далеко.
Гнев Маджере пронзил лодыжку Чемоша зубами Атты, и Повелитель Смерти взревел от ярости. Он отвернулся от Риса, пнул собаку и отшвырнул ее от себя. Занеся сапог над ее телом, Чемош уже собирался показать Маджере, что о нем думает, растоптав проклятую шавку.
Рис все еще сжимал в окровавленной руке обломок посоха. Это было его единственное оружие, и он со всей своей силы вонзил его в спину Повелителя Смерти. Чемош охнул. И промахнулся. Атта уже вскочила на лапы и закрыла собой Риса. Оскалив зубы, она решительно смотрела в лицо Бога.
В этот момент в грот влетел, сжимая кулаки, Паслен.
– Рис, я здесь… – Кендер остановился, воззрился на Чемоша. – А ты кто такой? Стой! Я тебя знаю! Ты, кажется, мне знаком… О Боги! – Паслен затрясся. – Я точно знаю тебя! Ты – Смерть!
– По крайней мере, твоя, – холодно подтвердил Чемош и протянул руку, чтобы схватить кендера.
Вдруг земля – совершенно неожиданно – дернулась, отчего Чемош упал. Стены пещеры дрожали и трескались, куски камня и земли сыпались дождем, затем, коротко содрогнувшись напоследок, твердь замерла и успокоилась.
Бог и смертные смотрели друг на друга. Чемош стоял на четвереньках. Атта легла на брюхо и начала скулить.
Повелитель Смерти поднялся с земли. Не удостаивая смертных взглядом, он уставился в темноту.
– Кто из вас трясет мир? – закричал он, сжимая кулаки. – Это ты, Саргоннас? Зебоим? Ты, Маджере?
Если кто-то и ответил, смертные этого не услышали. Рис от боли был почти без сознания, он едва ли понимал, что творится вокруг. Паслен предпочел зажмуриться и надеялся, что, когда земля содрогнется в следующий раз, она разверзнется и поглотит его. Все лучше, чем снова ощутить на себе леденящий взгляд Повелителя Смерти.
– Встретимся в Бездне, монах, – пообещал Чемош и исчез.
– Ну и дела, ребята, – сказал Паслен, передергиваясь. – Как я рад, что он ушел. Хотя мог бы оставить нам немного света. Здесь темно, как у гоблина в… кишках. Рис…
Земля снова содрогнулась.
Кендер растянулся на камнях, одной рукой вцепившись в Атту, а другой прикрывая голову.
Трещины в стенах грота расширялись. Посыпались обломки скальной породы, валуны, куски почвы, лишившиеся своих убежищ жуки. Затем раздался чудовищный треск и скрежет. Паслен зажмурился покрепче и принялся ждать конца.
И снова все стихло, земля перестала сотрясаться. Но кендер не поверил этому затишью и не открывал глаза. Атта завозилась, высвобождаясь из его цепкой хватки. Он отпустил собаку, и она уползла куда-то вниз. Потом он почувствовал, как жук ползет по волосам, и Паслену пришлось открыть глаза. Он поймал жука и выбросил его.