Проклятие Саана
Шрифт:
С этими словами она выхватила из складок платья короткий нож и, с силой резанув по запястью, окропила белоснежный алтарь щедрой россыпью алых брызг.
И что-то произошло в этот миг. Что-то нехорошее. Мать вдруг застыла, запрокинув голову и вскинув руки с зажатым в них окровавленным клинком. В храме резко потемнело. На умиротворенные лица стоящих напротив нас статуй словно набежала черная тень. А потом мама вздрогнула всем телом и тихо выдохнула… в последний раз.
Ее глаза помутнели.
Именно оттуда, из самых ее глубин, на меня взглянули два чьих-то огромных глаза, а затем тьма рванулась вперед, заволокла все вокруг, и мир потонул в ужасающем, полном безумного холода мраке, который принесла на своих черных крыльях внезапно ожившая смерть …
— …Возьми, — с грустной улыбкой произнесла мама, протягивая изысканное золотое ожерелье, увенчанное на редкость крупным, поразительной чистоты аметистом. — И прости меня, если сможешь.
У стоящей рядом с ней женщины… такой же белокурой и неуловимо на нее похожей… дернулся уголок губ.
— Мне не за что тебя прощать, сестра. Ален сделал выбор по зову сердца. Даже не будь ты Верховной, он бы все равно тебя полюбил. Так что мне остается лишь отступить и смириться с поражением.
— Все равно возьми. Как память и в знак того, что наш спор наконец-то окончен.
Женщина неохотно забрала ожерелье.
— Да, борьба окончена, сетра…
— Аллана…
— Нечего больше обсуждать, — качнула головой та, сделав отрицающий жест. — Я ухожу и перед уходом должна пожелать вам счастья. Долгих лет тебе, твоему будущему мужу и вашим детям. Долгих лет твоей земле и всему, что ее составляет.
— Мы будем ждать тебя вечером на балу, — напомнила мама. — У Вильгельма открылся необычный дар, сегодня мы как раз об этом объявим, и я бы очень хотела, чтобы ты, как член совета, при этом присутствовала.
Леди Аллана кивнула.
— Конечно. Непременно буду, а сейчас извини, мне нужно побыть одной.
Мама посмотрела ей вслед с тоской и одновременно с надеждой. Словно хотела что-то сказать или спросить, но так и не решилась. Что-то тревожило ее. Возможно, даже пугало. Быть может, именно поэтому, когда она уходила, цветы на аллее были не чисто белыми, а имели по краям печальную серую кайму?
Я сорвал один из них, когда выбирался из своего убежища. А потом пошел следом за тетей, не понимая толком, что между
Найти ее покои труда не составило — за тетей Алланой остался в воздухе отчетливый след. Не запах… нет, нечто намного более глубокое и личное. Но я уже научился видеть чужие ауры и совершенно точно знал, что другой такой в нашем доме нет.
Когда я подобрался к ее окну, внутри отчего-то было шумно.
Так странно…
Тихонько заглянув внутрь, я с удивлением обнаружил, что степенная, рассудительная и строгая тетушка отчего-то мечется по покоям раненым зверем. Ругается, буквально выплевывая из себя злые слова. И даже рычит совсем по-звериному, хотя, насколько я помнил, второго обличья, как у оборотней, у нее не было. Да и не нужно оно ведьме — каждая ведьма и без этого сильна настолько, что ни одному оборотню не снилось.
— Лицемерка! — вдруг в голос взвыла тетушка и с силой швырнула в стену подаренное мамой ожерелье. — Лгунья! Обманщица! Тебе никогда не было дела до других! Только твои чувства, только твоя сила… Ну и что, что звание Верховной получила ты, а не я?!
Она с яростью уставилась на сверкающий в свете магического светильника камень, а потом подошла и с силой ударила по нему каблуком. Раз, другой, третий…
Я от неожиданности ойкнул и быстро присел, чтобы разбушевавшаяся тетушка меня не заметила. Цветок от неосторожного движения выпал из моей руки и упал, отчего-то окрасившись в кроваво-красные тона. При этом он как-то съежился весь, деформировался, усох, словно гнев тети Алланы и на него сумел подействовать. А когда я попытался поднять его и оживить, он и вовсе сначала сник, а потом рассыпался горсткой пепла.
— Еще посмотрим, кто кого, — неожиданно спокойным голосом бросила из комнаты тетушка. — Скоро я узнаю, чем ты расплатилась с Сааном за дар мальчишки. И если окажется, что он на самом деле темный, Совет его уничтожит. И тебя вместе с ним заодно.
Следом за этим послышался дробный стук каблуков. Я, осторожно высунувшись, успел заметить, что ожерелье она все-таки подобрала с пола. Но что она над ним шептала, какие наговоры и заклятия, разобрать мне так и не удалось. Единственное, что я заметил, это как исказилось ее лицо, а на губах промелькнула злая, откровенно мстительная улыбка…
Когда я пришел в себя, вокруг почти ничего не изменилось, кроме того, что Мор вернул себе прежний облик и, зависнув напротив, с тревогой всматривался в мое лицо.
— Ты что-нибудь вспомнил? — спросил он, когда я сфокусировал на нем взгляд.
— Да. А ты?
Призрак забавно наклонил голову.
— Откуда ты узнал?
— Что именно?
— Про осколок. Я ведь его до последнего мига не чувствовал. Даже оказавшись вплотную… вообще ничего, пока ты его не достал.
Я вопросительно приподнял бровь.