Проклятие скифов
Шрифт:
— Ваня, не надо ничего делать! — попросил он и в тот же миг бросился по лестнице вниз.
— Чем я обязан вашему появлению в моих чертогах? — поинтересовался Иван Широкий, играя голосом, — то повышая, то понижая тембр.
— Я расследую обстоятельства смерти Любови Гавриловны Фроловой. Ведь вы были с ней достаточно близки?
— И я — тоже был, — трагически произнес Широкий, невольно вызвав в памяти Олега известную фразу Юлия Цезаря «И ты, Брут?».
— Что вы этим хотите сказать?
— То, что я был не один в ее списке. Вон Альбертушка, который вас привел, тоже пытался и даже был удостоен, но наутро с позором изгнан. А я сам ушел, и меня не гнал конвой.
— Я знаю, что в числе ее близких друзей был Рыков, который
— Только ли он? Даже наш уважаемый директор, когда двадцать пять лет тому назад, будучи зеленым выпускником, попал сюда, не устоял перед ее чарами. Правда, в то время она была ничего, и ему пришлось потрудиться, чтобы снискать ее благосклонность.
— Она тогда работала дежурной?
— Да, левой стороны первого яруса, и ключи от директорской ложи были у нее. Предыдущий директор тоже был к ней неравнодушен, но его допросить не сможете — он уже на небесах.
— Как долго продолжалась связь с ней нынешнего директора Сомова, вашего однокурсника?
— Альбертушка наябедничал, что мы с Сомовым вместе учились?
— Давайте договоримся: вначале вопросы задаю я, а затем вы.
— Сомов у нее пожил недолго — месяц-два — и уехал работать в другой театр. Валера администратор неплохой, но артист был, скажу как профессионал, никудышный!
— Как же вы, такой талантливый, оказались здесь, тогда как он теперь директор? — не удержался от язвительного замечания Олег.
— Я был лучший на курсе, и все знали, что мне предстоит звездный путь. Поэтому я единственный тут задержался, но враги, плебеи, завидовали моему таланту, и мне не давали достойных ролей. Я стал возмущаться, но разве словом пробьешь стену? А во время очередной аттестации мне сделали ручкой. В насмешку предложили работать здесь, не ожидая, что я соглашусь. Но я, как Иисус, несущий свой крест, согласился, решив: пусть здесь, но зато рядом с Мельпоменой. Когда Валера стал директором, он предложил мне вернуться в артисты, но я не согласился. Ступивший на Голгофу должен пронести свой крест до самого конца!
— Где вы были в день смерти Фроловой?
— Вы не уточнили дату и время ее смерти, — издевательским тоном произнес Широкий. — Но мне это известно — предыдущий следователь меня просветил, поэтому отвечу: утром получил зарплату и в компании друзей отправился ее пропивать на Труханов остров — прекрасное тихое место. Если бы у меня было желание убить Любу, на что вы своими вопросами намекаете, то я бы это сделал именно там. Тишина, птички поют, природа! Вечером прибыл в театр, чтобы нести свою тяжкую ношу — до конца. — Он стал быстро тянуть канат, мышцы его рук вздулись, свидетельствуя о неплохой физической форме для его возраста. — Это подтверждает докладная Сидора Ивановича — моего начальника. Кстати, Альберт Иванович, Сидор Иванович — все они гниды! Может, это связано с тем, что они — Ивановичи? И мои дети тоже могут быть?..
И он застыл с открытым ртом, его лицо приняло дегенеративное выражение, но Олега не покидало ощущение, что Широкий устроил показушный спектакль, а сам наблюдал за ним трезво и расчетливо. Встреча с Широким не принесла ничего нового, лишь пополнился список подозреваемых новыми кандидатурами — нынешнего директора Сомова и веснушчатого Альберта Ивановича. Видно, неспроста Широкий подставил их, хотя директора — зачем? Ведь тот покрывает его. А может, он знает о Сомове такое, из-за чего тот вынужден терпеть все его выкрутасы? Надо было проверить алиби новых фигурантов, но как это сделать? Павленко было проще — за его спиной стоял закон и сложный, громоздкий, но эффективный механизм правоохранительных органов. Тому можно было задавать запросы и получать информацию от участковых, вызывать повесткой интересующих людей, а вот Олегу приходилось действовать в одиночку. И не мог он пугать людей фразой: «За дачу ложных показаний…», даже отвечать на его вопросы никто не обязан, и ничего с этим не поделаешь.
5
Размышления предполагают одиночество, желательно тишину, а еще лучше — чашечку кофе, а если куришь, то сигарету, и… список можно продолжить до бесконечности. Олег, размышляя, делал различные упражнения с пудовой гирей — многократно поднимал, перебрасывал ее из одной руки в другую, давал нагрузку на те или иные группы мышц. По его мнению, ускоренный бег крови по венам и артериям улучшал умственную деятельность.
Список подозреваемых довольно велик, и если проверять алиби каждого из них, это займет очень много времени, и нет гарантии успеха в поисках драгоценностей. Убийца — не уголовник, а человек, в силу каких-то чрезвычайных обстоятельств решившийся на преступление. Большинство любовников Фроловой — альфонсы, приживалы, привыкшие паразитировать, жить за счет других. Убийца должен чем-то выделяться из этой массы, так как он способен на поступок, хоть и ужасный по своей сути, — на убийство во имя богатства.
Олег вновь просмотрел список, и его внимание привлек Антон Павлович Базаров. Не из-за колоритности сочетания имени и отчества известного русского классика с не менее известной фамилией персонажа романа другого классика, а из-за того, что тот был бизнесменом. Единственный небедный человек в этом списке, почти полностью состоящем из людей, близких к творческой деятельности и, как следствие, малообеспеченных. Базаров был руководителем и владельцем торговой фирмы. Его роман с Фроловой начался полтора года тому назад, был непродолжительным — три месяца — и закончился по инициативе Базарова, по крайней мере, он так утверждал. По всему выходило, что сорокадевятилетний бизнесмен, человек состоятельный, вдруг воспылал любовью к шестидесятилетней женщине, а потом так же внезапно остыл. Если концовка была понятна, то начало казалось весьма туманным.
На момент смерти Фроловой Базаров имел алиби. По свидетельству его секретаря, днем он находился в офисе, а вечером — в ресторане «Княжий двор» на Михайловской площади, где заранее была запланирована неофициальная встреча-посиделки с возможными компаньонами по бизнесу. Олег решил не очень доверять свидетельству секретаря, не узнав, насколько близкие отношения у нее с шефом. Что касается встречи в ресторане, то не было гарантий, что Базаров все время находился там и никуда не отлучался. Ресторан расположен недалеко от дома Фроловой, и, используя автомобиль, бизнесмен мог за полчаса провернуть всю операцию. Олег мысленно представил, как мужчина с внешностью Джеймса Бонда, улучив момент, вернее, по заранее намеченному плану, тайком покидает ресторан и мчится на автомобиле — дорога занимает от силы пять-семь минут. Заходит в квартиру будущей жертвы с букетом роз. Фролова ожидает его прихода, поэтому она в нарядном платье. Он сообщает ей что-то радостное, и она открывает бутылку дорогого французского вина. Мужчина незаметно добавляет в ее бокал фармадипин, резко понизивший давление, и ей сразу становится плохо с сердцем. Он помогает ей добраться до постели, делает вид, что вызывает «скорую помощь», в стакан воды вливает смертельную дозу того же лекарства и дает ей выпить. Женщина впадает в бессознательное состояние, но он, не обращая на нее внимания, достает и пакует драгоценности. В полчаса сложно уложиться, но при наличии сообщника, который остается и уничтожает все следы, — возможно.
Олег посмотрел на часы и прикинул, что успеет съездить в офис бизнесмена до окончания там рабочего времени. Было бы неплохо переговорить с секретарем и составить о ней свое мнение.
Офисное здание оказалось бывшим детским садиком, у входа сидели «секьюрити» в черной форменной одежде.
— Мне надо в компанию «Алабама», к господину Базарову, — важно произнес Олег.
Охранники переглянулись, и тот, что помоложе, ехидно усмехнулся:
— Тогда вам надо поехать в Алабаму. Три дня как господин Базаров со своей компанией съехали отсюда.