Проклятие виселицы
Шрифт:
Рафаэль открыл было рот, чтобы возразить, но не смог ничего сказать и только мрачно глядел в пол.
Откинувшись в кресле, Осборн обратился ко всем собравшимся:
— Итак, если больше никто не свидетельствует в её защиту, значит, эта девушка без сомнения виновна.
Элена задрожала от ужаса. Она смотрела на собравшихся в зале, надеясь, что хоть кто-то встанет на её защиту, но ответом ей были лишь холодные взгляды и гримасы отвращения.
— Мама, — взмолилась она, — скажи им, что я не могла так поступить. Скажи, что я никогда не причинила бы вреда своему ребёнку.
Но Сесили только
Элена сделала несколько шагов вперёд. Люди, как один, шарахнулись от неё, словно боялись, что она набросится на них.
— Я не убивала его. Вы должны мне верить. Я только унесла его, чтобы спасти. Атен, прошу, скажи им! Ты ведь знаешь, я ни за что не причинила бы вреда нашему сыну. Ты же говорил Джоан, я не могла такое сделать. Скажи им, Атен, скажи им!
Элена увидела, как отхлынула кровь от обожжённого солнцем лица Атена.
Осборн резко кивнул в сторону Атена.
— Так это ты отец младенца, парень?
Атен скорее дёрнулся, чем кивнул, его лицо исказилось от боли. Но Осборн принял это как знак согласия.
— Можешь сказать что-нибудь в защиту этой девушки? Ты давал ей разрешение отнести вашего сына к знахаркам?
Атен переводил взгляд с матери на Элену, рот судорожно дёргался, по щекам лились слёзы. В отчаянии он протянул к Элене руки.
— Мне так жаль, так жаль, — прошептал он. — Я люблю тебя... даже если... я никогда не перестану тебя любить.
Расталкивая столпившихся слуг, он бросился к двери и выбежал на улицу, на солнечный свет.
Осборн поднял брови.
— Думаю, это следует рассматривать как "нет". Поэтому нам пора приступить к вынесению приговора.
— Но разве у Элены не будет возможности доказать свою невиновность? — возразил Раф.
— А как, по-твоему, она это сделает, мастер Рафаэль? Она не может предъявить ни живого ребёнка, ни женщины, которой, как она утверждает, его отдала.
— Мы могли бы подождать и спросить Гиту, когда та вернётся.
Элена почувствовала, как в ней снова оживает надежда. Она остановила взгляд на лице Осборна, молясь, чтобы он согласился.
Осборн фыркнул.
— Обратите лучше внимание на ваши собственные веские доводы, мастер Рафаэль. Разве не вы сказали, что знахарка забрала с собой дряхлую мать и всё своё имущество? Ясно, что в Гастмир она возвращаться не собирается, поэтому нам следует решить, что делать с девушкой. Если бы не интердикт, наложенный Папой на эту землю, её следовало бы подвергнуть испытанию водой или огнём, а мне тогда бы не пришлось тратить хороший день на это разбирательство вместо охоты. Но поскольку, благодаря Папе, здесь нет священника, чтобы привести человека к присяге, я вынужден сам решать, виновна она или нет. По приказу нашего возлюбленного монарха, короля Иоанна, я поставлен охранять закон в этом поместье, а также следить, чтобы нарушитель был наказан. Завтра на рассвете эта девушка будет повешена.
Он произнёс приговор таким обыденным тоном, словно приказывал присмотреть за лошадью, и Элена толком не поняла, что он сказал.
— Стойте! — раздался голос с галереи менестрелей в дальнем конце зала.
Все обернулись. Леди Анна стояла наверху, держась за перила.
— Закон церкви гласит, что дитя, умершее некрещёным,
Осборн ухмыльнулся как палач, наслаждающийся своей работой.
— Как любезно с вашей стороны это проявление интереса, леди Анна. Однако, как я только что объяснил своему управляющему, который, очевидно, как и вы несведущ в подобных вопросах, все мы находимся под интердиктом. Кто знает, как долго это продлится, прежде чем снова возможно станет крестить детей? А когда эти дети станут взрослыми — значит ли это, что если их убьют, убийцы должны оставаться безнаказанными? И прошу, госпожа, не тратьте понапрасну моё время, доказывая, что эта девица действовала в приступе меланхолии или не понимала, что делает. По её собственному свидетельству, она многие месяцы мечтала совершить это преступление и даже мучила угрозами свекровь. Но я наказываю её не только за убийство.
Едва заметно усмехнувшись, Осборн обернулся к Рафаэлю. Похоже, он получал огромное удовольствие, бросая вызов леди Анне.
Рафаэль удручённо кивнул.
— Итак, умерший ребёнок также являлся крестьянином, а значит принадлежал поместью. Эта девушка не только умышленно убила собственного ребёнка, но причинила ущерб собственности поместья. Моей собственности, госпожа. Смерть паршивого младенца меня не особенно волнует, а вот потеря будущего работника — да, не говоря уж о поколениях крестьян, которых он мог бы породить. Я с полным основанием должен повесить её дважды — один раз за убийство и второй за воровство. И довольно на этом. Заберите эту девушку и заприте до утра.
Кто-то закричал. Элена не понимала, слышит ли она собственный вопль или крик матери. Ноги подкосились, и она без чувств свалилась на пол.
Девятый день новолуния, июнь 1211 года
Кое-кто называет их "колоколами покойника", ибо если смертный услышит звон колокольчика, он слышит собственный похоронный звон.
Лес с колокольчиками — это самое зачарованное место на земле, и смертные не должны входить в него в одиночестве, ведь в нем колдуют лесные феи. Ребенок, в одиночку собирающий колокольчики, исчезнет, и никто его больше не увидит. Взрослого заведут в чащу лесные жители, и он будет ходить кругами, не в силах выбраться из леса, пока не умрет от истощения, разве что кто-нибудь отыщет его и доведет до дома.
Есть одна невинная детская забава, ребятишки смеются и водят хороводы. Они поют: "Войди и выйди вон из колокольчика... Я твой хозяин". Им не следует играть в такие опасные игры настолько беспечно, ибо хозяин, которого они призывают, не кто иной, как сам король лесного народца, и он поведет их в веселом танце — туда, откуда нет возврата обратно в жизнь.
Травник Мандрагоры
Наказание
Рафаэль крепко сжимал руку Элены, ей показалось, что хрустнула кость. Он тащил её к открытой железной решётке в полу подвала под Большим залом.