Проклятие виселицы
Шрифт:
— Ну, значит, за девственницу нам её не выдать, слишком растянута после этого ребёнка. Тебе сколько лет, девушка?
Элена таращилась на Матушку Марго в таком изумлении и растерянности, что даже не сразу поняла вопрос и, тем более, не могла ответить. Наконец, она с трудом прошептала:
— Шестнадцать.
Матушка Марго бросила взгляд на застывшего в дверях Тальбота.
— Она выглядит гораздо моложе. Кое-кому нравятся такие, невинные с виду — хотя бы в начале ночи.
Тальбот пристально посмотрел на Элену — так, словно оценивал лошадь.
— По мне, Матушка, так она малость тощая. Большинство любит, чтоб было за что ухватиться,
Матушка Марго переваливаясь приблизилась к Элене, обошла вокруг и неожиданно ущипнула её воспалённую грудь. Элена вскрикнула от боли, платье намокло от выступившего молока.
— Нет, пока нет. Сначала она может отрабатывать своё содержание как служанка, пока не придут вести от Рафа. Возможно, у него на эту девчонку особые планы. — Она посмотрела на Элену снизу вверх. — Я дам тебе кое-что, и молоко уйдет. Наши клиенты не желают, чтобы им напоминали о последствиях грехов. Им больше нравится думать, что милостивый Бог создал груди ради их удовольствия. А если бы они хотели молока — спали бы с коровой или с собственной мамашей. Верно, Тальбот?
Он фыркнул.
— Я полагаю, некоторые так и поступают.
Лицо Элены горело. Она пыталась притвориться, отгородиться от действительности, но даже такая наивная девушка не могла не понимать, куда попала. Мастер Рафаэль, единственный, кому она доверяла, отправил её сюда, в этот... она даже в мыслях не могла произнести это слово, но ясно понимала, где она. Как он мог ее предать? Как она могла быть такой глупой, поверить, что он станет её защищать? Он так злился в ту ночь, когда её прогнали из поместья, так яростно угрожал, отправляя её в яму. Элене следовало понять, что мастер Рафаэль ненавидит её. Он поверил, что она убила сына, и это его способ ее наказать. Но почему? Зачем? Разве не проще было бросить её, позволить повесить.
Элена бросилась к двери, Но Тальбот преградил ей путь.
— Выпустите меня! Вы не можете держать меня здесь!
У неё не было ничего, похожего на план, лишь одна мысль — бежать отсюда, и как можно скорее. Она попыталась оттолкнуть Тальбота, но тот, хотя и не старался её удержать, не сдвинулся с места. Матушка Марго тут же ухватила её запястье, вывернула так, что девушка, не в силах сопротивляться, упала на колени, а потом потянула руку Элены ей за спину с силой, не оставляющей сомнений, что эта крошечная женщина переломит кость как сухую ветку — если сочтёт нужным.
— И куда именно ты собралась бежать? — поинтересовалась Матушка, не обращая внимания на плач Элены. — Думаешь, я не знала, что тебя ищет Осборн, задолго до того, как ты ступила на мой порог? Да я в этом городе узнаю, когда последний нищий пускает газы, прежде чем он сам почует вонь. Тебя разыскивают за убийство, и больше того, ты — беглая холопка. Уже завтра на улицах каждого городка или деревни на милю вокруг появятся глашатаи, предлагающие награду любому, кто доставит тебя живой или мёртвой. И скажу тебе, Осборн дело знает — за такую награду многие продали бы и собственных детей. А если и этого недостаточно — он угрожает тем, кто станет покрывать тебя, страшными карами. Так что, дорогая, тебе надо радоваться, что я готова так рисковать из-за тебя, потому что, повторяю, если Осборн намерен искать тебя, ни одна душа в этом городе или в каком другом не согласится тебя принять.
От травяной настойки, которую дала ей Матушка Марго, чтобы избавить от молока, во рту у Элены ещё горчило. Она снова спустилась по
Элена задрожала в прохладном ночном воздухе. Внутренний двор и сад в его дальнем конце со всех сторон укрывали массивные стены зданий. Полдюжины дверей вели, должно быть, в задние комнаты. А вместо пылающих факелов на ветру раскачивался фонарь. Свет фонаря, падавший сквозь роговые пластинки, был слишком тусклым, чтобы отчетливо рассмотреть что-либо, но его хватало, чтобы пересечь двор и не провалиться в колодец или не набить шишек, спотыкаясь о стоящие в беспорядке массивные лавки. Дверь побольше, расположенная сбоку в стене, видимо, вела со двора во внешний мир.
Заметив взгляд Элены, Тальбот кивнул.
— За той дверью конюшни. Ведь некоторые наши гости прибывают верхом, и даже не думай, что тебе удастся сбежать через ту дверь. Для вас, девочек, отсюда только один выход — такой же, каким вы вошли сюда, через гостиную. Лучше не пытаться ускользнуть, если конечно, Матушка сама не позволит уйти. Ты и не заметишь, что она за тобой наблюдает, а если Матушка застукает девочку за каким-нибудь непозволительным по ее мнению занятием, поверь мне, очень скоро эта особа сильно пожалеет.
Тальбот провел Элену мимо нескольких комнат. Изнутри сквозь щели пробивался свет, доносились звуки смеха, хрюканье и визг. Элена содрогнулась.
Тальбот ухмыльнулся.
— Шумные ублюдки, да? Всегда напоминают мне свиней, толпящихся у корыта с пойлом. — Он остановился напротив последней двери в дальней части двора. — Здесь спят девочки. Сюда не водят клиентов, поняла?
И он затолкал ее внутрь.
В тусклом свете фонаря было трудно что-либо разглядеть. Вдоль стен под разными углами друг к другу стояли невысокие деревянные помосты, покрытые соломой. Элена заметила между ними небольшие сундуки и свернутое тряпье, скромное имущество их хозяек. Еще больше одежды лежало на соломенных тюфяках. Она мысленно пожалела женщин, владевших этими скудными пожитками — и тут же поняла, что у неё самой нет ничего, кроме сырых и вонючих лохмотьев, что сейчас на ней, и сумы. Элена прижимала к себе мокрую кожу, но знала — сума пуста, там нет ничего, кроме сморщенной мандрагоры, а какой в ней сейчас толк?
Она вспомнила о небольшом сундуке, набитом безделушками и платьями, подаренными леди Анной, но он остался в доме свекрови. Что сделает с ними старая ведьма? Станет носить или продаст? Ее переполнял гнев. Джоан никогда не считала Элену подходящей для своего сына и изо всех сил старалась сделать так, чтобы невестку повесили — и как женщина может быть такой злобной? Она вздрогнула от мысли, что если бы Джоан добилась своего, она бы уже болталась на виселице в компании ворон, выклёвывающих её невидящие глаза. Элена попыталась внушить себе — важно лишь то, что она жива, она должна радоваться этому, но вспомнила, где оказалась, и её снова наполнили страх и отвращение.
Несколько женщин уже спали. Одни лежали вытянувшись, руки и ноги выглядывали из-под покрывал, другие свернулись в клубок, щурясь во сне, когда свет от фонаря Тальбота касался их лиц. Осторожно ступая, Тальбот прошёл между ними к уже догоревшему очагу в середине комнаты. В дальнем углу на помостах спали четверо или пятеро молоденьких мальчиков, лежавшие тесно в ряд, как селёдки на прилавке торговца рыбой, перетягивая друг у друга одеяло, будто дрались во сне. Тальбот остановился возле двух женщин, которые шептались, лёжа бок о бок.